Аня молча положила бумаги. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: уступки, сделанные министерством, были незначительны. Все «Радуги» надо реализовать в этом квартале.
— Говорят, нашему заводу изменят план по номенклатуре. Будем выпускать мясорубки. — Аня слегка постукивала пальцами по столу.
— Кто говорит?
— Слух такой. Даже говорят, что нас объединят с соседями.
— Не знаю. — Греков поднял голову в недоумении, скользнув быстрым взглядом по лицу Глизаровой. — А что это вы так со мной разговариваете, Анна Борисовна? Мясорубки какие-то, черт знает что! Объединение, слухи всякие.
Глизарова пожала плечами, не переставая постукивать пальцами по столу. Обычно Греков предлагал ей сесть.
— Мне можно идти?
— Да. Идите.
Аня направилась к двери не торопясь, словно взгляд Грекова притормаживал ее обычно стремительные движения.
— Говорят, недавно вы были именинница?
Она обернулась.
— Да. Тридцать два года.
— Совсем вы еще юная. — Греков выдвинул ящик и достал авторучку. Обогнув свой громоздкий стол, он шагнул навстречу Глизаровой. — Японская. Шариковая.
— О, спасибо, Геннадий Захарович. — Аня взяла ручку. — Неожиданный подарок.
— Почему неожиданный? Вы так часто приходите в этот кабинет, что я подумываю — не взять ли вас в секретари? Шучу, конечно, шучу.
— Я бы не отказалась.
Аня покраснела и торопливо вышла.
«Хам я, хам, — расстроился Греков. — Шуток не понимает она, что ли?» — пытался он себя успокоить. Хотя и определенно знал, что Глизарова на него не обидится. И завтра вновь придет с каким-нибудь поручением Всесвятского.
Тем не менее настроение Грекова улучшилось, это точно. И не объяснить отчего — просто стало хорошим настроение. Он даже подмигнул лежащим на столе бумагам, сгреб их в кучу и пихнул в кожаную папку.
2
У директора завода Смердова было необычайное сочетание имени и отчества: Рафаэль Поликарпович. Поговаривали, что его мать была испанкой и настояла на том, чтобы сыну дали такое звучное жаркое имя.
Высокий, полный, в просторном сером костюме, Смердов выглядел весьма представительно. А долгие годы работы директором наложили отпечаток властности на его широкое лицо. Но когда он улыбался, опущенные вниз уголки губ придавали лицу доброе выражение.
Правда, сейчас Смердову было не до улыбок. Он только что вернулся из горкома, где вел не совсем приятные переговоры в отделе промышленности.
— Этот заведующий отделом слишком много на себя берет. Поговорите с первым секретарем, — произнес Всесвятский. Он сидел за столом для заседаний, между двумя огромными бронзовыми пепельницами. Его лысая голова была освещена солнцем и, казалось, составляет со сверкающими пепельницами единый ансамбль.
