Габриель осторожно перешагнула через гнездо, устроенное ежами, и сломанный садовый инвентарь, подпиравший дверь изнутри.
— Я не утверждал, что не собираюсь прикасаться к тебе, — возразил Люк. — Это входит в мои планы. Дело в том, что я готов быстро перейти к чему-нибудь более существенному. Но момент сейчас неподходящий, поэтому я вынужден себя урезонивать.
Габриель неожиданно поскользнулась. Она покачнулась, но успела опереться о стену. Почти сразу она ощутила на своей талии руку Люка. Она быстро отступила, но и Люк отдернул руку, словно обжегшись.
— Этого я и боялся, — с грустью пробормотал он. — Куда только девается мой хваленый самоконтроль в твоем присутствии? Ну, и раз уж я решил стать цивилизованным человеком, негоже валить даму на пол в заброшенном доме.
— Верно рассуждаешь.
— Я тоже так думаю. Для того, чего мне хочется, требуется кровать.
От этих слов Габриель словно обдало теплой волной. Если Люк продолжит говорить этим низким, хрипловатым голосом, она убедит его в том, что для осуществления его планов кровать вовсе не является необходимым предметом мебели. Интересно, о чем он все-таки думает в эту минуту? И она не удержалась:
— А чего тебе хочется?
Люк взглянул на нее, и Габриель немедленно ощутила, как твердеют ее соски. Грудь закололо тысячами маленьких иголок в ожидании мужской ласки. Горящие глаза и стиснутые челюсти Люка выдавали степень его желания. Он угрюмо усмехнулся.
— Можешь не объяснять, — торопливо добавила она, — иначе мое воображение совсем разыграется.
— Наверное, мне придется подумать о недельном отпуске, — невесело вздохнул он, — чтобы хоть как-то утихомирить собственное воображение.
Габриель помолчала и неожиданно для себя сказала:
— Мне становится все труднее не думать о том, что мы здесь одни, Люсьен… Но мы должны покончить с делами. Ради этого мы сюда и притащились.
— Ты предугадываешь мои мысли. — Люк сделал глубокий вдох. — Итак, начнем осмотр?
Габриель на миг закрыла глаза, приходя в себя, и кивнула.
Она быстро убедилась в правоте слов Люка относительно дома. Повсюду висела паутина. Крыша протекала в нескольких местах, стены и пол отсырели. Окна были такие грязные, что солнечный свет едва проникал внутрь. Лестница, ведущая на второй этаж, скрипела, а на некоторые ступеньки Габриель и Люк вообще ступали с опаской. Но в самом плачевном состоянии находилась кухня. При одном взгляде на нее у чувствительной поварихи вполне могла начаться истерика.
