— Спасибо, — услышала она.
Девушка остановилась, посмотрела на Жозе, но та отвела взгляд.
Люк слегка нахмурился. Ханс, чувствуя некоторую напряженность, возникшую на террасе, до этой минуты тактично не вмешивался, но сейчас он взял букет и протянул его Жозе со словами:
— Моя мама тоже любила фиалки. Красивые цветы, не правда ли?
Опасаясь ответной реакции матери, которая могла причинить ей боль, Габриель поспешно зашагала прочь.
Неожиданно она обнаружила, что Люк идет рядом с ней.
— Не возражаешь против моей компании?
Девушка бросила на него настороженный взгляд:
— Не возражаю.
— Ты оставила сумку на столе, — сказал он. — Я не знал, специально или нет, поэтому не захватил ее.
— Правильно сделал. Я заберу ее позже.
Несколько минут они шли молча. Габриель пыталась сообразить, о чем можно поговорить с Люком, не затрагивая прошлого, но в голову ничего не приходило, так как он целиком занял все ее мысли.
Вчера на нем была рабочая одежда — разумеется, рабочая с учетом того, что он являлся главой Дома Дювалье. Сегодня Люк был в синей рубашке с маленькими черепаховыми пуговками — такими крошечными, что оставалось только удивляться, как мужские пальцы могли с ними справиться. Для таких пуговиц требуются маленькие женские пальчики. И руки у нее немедленно зачесались от желания расстегнуть их.
Чтобы отвлечься, Габи перевела взгляд на его брюки. Что, впрочем, было не совсем умно с ее стороны.
Брюки и грубые на вид ботинки больше подходили для работы в поле, чем для зала заседаний правления компании, но на Люке они почему-то смотрелись вполне естественно и, более того, заставляли сильнее биться женское сердце от контраста между аристократичными манерами и исходившей от него звериной чувственностью.
— Как тебе живется в Австралии? — поинтересовался Люк, когда они поравнялись с безупречно подстриженным кустарником.
«Что ж, неплохо для начала цивилизованного разговора», — решила про себя Габриель и ответила:
— Неплохо. Можно даже сказать, отлично. — Она растянула губы в улыбке. — Австралия — прекрасная страна с массой возможностей и гораздо менее строгими классовыми разграничениями. Как только я туда приехала, сразу же забыла о том, что моя мать — экономка в замке. Более того, меня считали утонченной девушкой, обладающей истинно французским шармом. В Австралии передо мной открылись многие двери, которые были закрыты в доброй старой Франции. Я была свободна в выборе, чем заниматься и кем быть.
