— Кто-нибудь был с ней особенно близок?
— Наш пианист. Но у него сегодня выходной.
Я спросил, как его зовут и где он живет. Имя пианиста было Огава, жил он в квартале Номо.
— А лучше всего вам про Йоко расскажет не Огава, а Томоко, они с Минэ были подружки, — сказал напоследок бармен.
Я поблагодарил его за информацию и встал. Хотел еще спросить, почему эту забегаловку назвали «Адонисом», но передумал.
Из «Адониса» я, не теряя времени, отправился в квартал Номо, где по указанному адресу и обнаружил двухэтажный доходный дом, зажатый между китайским ресторанчиком и залом игральных автоматов. Дверь подъезда была не заперта.
Я вошел. По обе стороны длинного бетонного коридора — двери квартир. На первом этаже висели таблички с именами жильцов; Огава проживал в квартире № 2. Я подошел к его двери и постучал. Потом несколько раз позвал его по имени. Ответа не было.
Однако распахнулась дверь квартиры № 1, и оттуда высунулась особа средних лет в прозрачной комбинации.
— Вы представляете, какой теперь час?! — сердито возопила она, почесывая затылок. — Совсем совесть потеряли!
— Скажите, а что, Огава куда-то ушел?
— Раз не открывает, значит, ушел. А вы кто ему? Я продолжал гнуть свое:
— Когда он ушел, не знаете?
— Кто его знает. Вечером вроде был.
— Он один живет?
— Один-то один…
— Значит, не всегда один?
— Бабы вечно с такими носятся: высокий, лицо тощее, будто голодом его морят, — язвительно сообщила, мне соседка. Очевидно, ее чары оставляли пианиста равнодушным.
— А что за женщины к нему ходят?
— Всякие. То психованные какие-то, а то и вовсе шлюхи с базы.
— С какой базы?
— У нас тут недалеко американская военная база. Он раз в неделю ходит туда подрабатывать.
— И сегодня вечером?
— Кто его знает…
Из квартиры донесся сонный мужской голос:
— Эй, с кем ты там лясы точишь?
— Иду, иду! — откликнулась тетка, зевнула и захлопнула дверь. Я вышел на улицу и постоял там какое-то время в надежде, что
Огава вернется. Информация о военной базе заслуживала внимания — пистолет мог появиться оттуда.
Небо было затянуто тучами. Ночь выдалась безветренная, душная. На улице — ни души. Потом стал накрапывать дождь, я плюнул на все и пошел в редакцию.
