— Потом, мама, потом все узнаешь! Гляди-ка, кто-то идет к нам!
Начали появляться гости.
Неизвестно, каким образом жители поселка узнали о приезде Бабалы, сына Артыка, только скоро он уже не успевал отвечать на приветствия.
Во дворе царило праздничное оживление.
Бабалы достал из чемодана конфеты, предусмотрительно захваченные из города, и Айна раздавала их ребятишкам, слетевшимся со всех сторон. В углу двора под огромным казаном пылал огонь. Артык уже успел скрутить ноги жирному барашку — тот смирно, покорно дожидался своего смертного часа.
Солнце высоко стояло в безоблачном небе. Лучи его, пробиваясь сквозь молодую листву деревьев, пятнали землю, словно рассыпая по ней золотые монеты. Птицы заливались вовсю — будто певцы на празднике.
Вскоре гости уже сидели на коврах, вокруг сачака *, в самой просторной комнате, прихлебывая чай, вели степенную, неторопливую беседу. Каждый устроился, как ему было удобней: кто сидел, поджав под себя ноги, кто полулежал, подложив под локоть подушку.
Порядки в доме у Артыка были аульные.
Сам он немало лет прожил в Ашхабаде, но так и не мог привыкнуть к городскому застолью. Когда его сажали на стул, еда не шла ему в горло. То ли дело трапезничать, свободно развалившись на ковре или кошме, чувствуя под локтем мягкую подушку!
Его порой упрекали: как же, мол, так, человек вы передовой, а держитесь за старые обычаи, пренебрегаете культурой. Артык только посмеивался: «Неужто вся ваша культура — лишь в столах, стульях да в вилке с ножом? А мне вот приятней есть плов из собственной ладони, от нее не отдает железом, как от ваших вилок да ложек. Родители мои так ели, и я с детства приучен, а перевоспитывать меня поздно, горбатого, говорят, лишь могила исправит. А если вам нравится вилками пользоваться — пользуйтесь на здоровье, удобно на стульях сидеть — сидите, никто слова худого не скажет. Пусть уж каждый живет, как привык. Культура-то наша не в том проявляется, как мы сидим, спим, пьем, а в вещах более важных: в нашем отношении к другим людям, к работе, к делу, порученному народам…»
Когда Артык приезжал в город к сыну, тот принимал его по-аульному, расстилал сачак на полу и сам вместе с отцом усаживался на ковре. Ему было все равно, как и где сидеть: на ковре или на стуле. Ведь большую часть времени он проводил не дома, а в аулах, в пустыне, в поле…
Тархан, не знавший этого, а может, просто желая проявить вежливость, предложил:
— Бабалы, если тебе неудобно, я могу стул принести.
