Они мчали на восток по проспекту Свободы, растянувшемуся чуть не на десять километров.
По обеим его сторонам кипело строительство.
Но вот проспект кончился, и Бабалы чуть заметно покачал рукой в прощальном жесте: до свидания, Ашхабад!..
За городом буйно цвела земля — этой весной природа расщедрилась на свои дары. Травы на лугах было вдвое больше, чем год назад: к осенней, так и оставшейся, из-за мягкой зимы, сочной и зеленой, добавилась свежая, весенняя. И так как весна не поскупилась на влагу, то тут и там из сытой почвы вымахнули такие цветы и растения, каких прежде никто и не видывал, и даже старожилы не знали их названий.
За Гяурсом широко распахнулось многоцветье, от которого рябило в глазах. В траве алело превеликое множество маков. Склоны холмов отливали различными гармонично чередующимися красками: красноватой, оранжевой, лиловой, голубой, — словно кто специально наложил на них все цвета радуги.
Бабалы наглядеться не мог на это великолепие. Степь — радуга!.. Чудесную картину создал великий художник — природа. Притом ее творение жило, дышало. Бабалы пьянили запахи трав и цветов.
Возле Аксу он попросил Нуры остановиться и вышел из машины.
Степь простиралась до горизонта нарядным, узорным ковром. Бабалы повернулся к Нуры, тоже вылезшему из «газика»:
— Какой пейзаж, дорогой! Глаз не оторвешь… Тебе нравится?
— Зачем спрашиваешь, начальник? Подарил бы мне аллах сто лет жизни — я провел бы их в этой степи!
— А если бы здесь постоянно было вдоволь воды?
— То это был бы рай на земле!
— Некоторые ученые-геологи считают, что вот это место было родиной земледелия. Тысячу лет назад Анау носило другое имя: Багабад. Город-сад… Тут было полно садов!
— Сказки рассказываешь, начальник, — усомнился Нуры.
— Да нет, дорогой, это быль. И мы еще вернем этим землям былую их красоту! Вода, которую мы сюда приведем, преобразит степные просторы.
— Славно, славно. Я, начальник, тоже люблю помечтать.
— Это не мечта, Нуры. а научные расчеты.
— Говорят, из слов плов не сваришь. А расчетами землю не напоишь.
— Зачем расчетами? Водой, которая придет по Большому каналу!
— Я помню, как мы с тобой мотались по пустыне, когда там начали рыть Главный Туркменский канал. Где же его вода, начальник?
— Ты же знаешь — строительство пришлось прекратить.
— Вот-вот.
Бабалы с сожалением посмотрел на шофера:
— Скептик ты, Нуры-хан. Ты ведь был на войне — разве каждая атака завершалась победой? Нам довелось изведать и горечь отступления. И все равно мы верили: враг будет разбит!
