И надо сказать, что Киреевский с 1850 года (а скончался он в 1856 году, Наталья Петровна пережила мужа на 40 лет) принимает живейшее участие в начале оптинских изданий: он переводит, он сличает тексты, он поддерживает это дело и материально, то есть дает деньги, хотя бы на печатание. Ведь еле-еле, тоже с постоянной, кропотливой помощью митрополита Филарета Московского они добились цензурного разрешения на издание святых отцов. (Не надо думать, что синодальная система, и вообще монархия, особенно благоприятствует развитию духовной жизни. Это ошибочное мнение).
Возвращаясь к 1839 году, я хочу обратить ваше внимание на доклад Киреевского «О народных началах». Мы завершаем с вами тем, с чего начали. Что такое, по славянофильству, народное начало или народное бытие? Прежде всего, Киреевский тоже, как бы апофатически, обращает внимание, что мы со своим народом, и не только с народом, а главное, вопреки Божьему замыслу, — мы утратили исконное содержание многих понятий. Мы говорим право, в смысле льгот и законов, а ведь право по-русски означало правду, справедливость. Русский народ никогда не отстаивал прав, но Божья правда, в собственном смысле слова сопрягалась с народной совестью.
Затем, Киреевский прямо настаивает на том, что народное бытие начиналось с семьи — и не выдергивается, как на Западе, гражданин из семейства, один, как перст, а наоборот, ячейка общества — семья. Вот эта семья принадлежала волостному обществу, так называемому миру; мир подчинялся сходке, то есть старшим представителям волости; и, наконец, сходка подчинялась вечу, то есть русскому народному управлению, которое совмещалось с княжеской властью и ограничивало ее. Форма отказа веча: «А мы тебе кланяемся, княже, а по-твоему не хотим». Народные начала — это, надо сказать, еще только поиски основания; а основание есть жизнь во Христе. Например, для Киреевского чудотворная икона — это просто намоленная икона. К чему надо было «прорваться» славянофильскому мировоззрению — это к признанию трансцендентности Божественной благодати. Божественная благодать не вырабатывается обществом верующих, а подается свыше тем, кто способен принять.
Таким образом, славянофильству предстояло дойти до церковности, так сказать, достучаться до нее, как птица долбит-долбит и продалбливает. Славянофильство — это как бы попытка только подойти к церковной ограде. А путь, как я уже говорила, взят мыслительный, то есть подступы к церковной ограде через религиозную философию, через религиозную историософию и религиозную культурологию. Русское общество через своих славянофильских представителей научается не только выражать свою мысль в религиозных категориях, оно учится сличать свою мысль, или соотносить ее, со святоотеческой православной традицией.
