Курсор завис над продолжающей мигать зеленой кнопкой. Сердце Ника бешено колотилось. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, потянул ворот свитера, распрямляя его. Нужно бы побриться. Он кликнул мышкой.
Крик вспорол тишину, словно нож. Поначалу он подумал, что это из телевизора, но звук там был выключен. Он подождал еще секунду — не повторится ли? Тишина. Может, послышалось? На мониторе компьютера в окошке появилось зернистое изображение. Что-то похожее на рисунок обоев: серобелая стена с небольшими елочками, нарисованными на ней. А может, это была занавеска — елочки словно шевелились и раскачивались перед камерой. Картинка была дерганая, и разобрать ничего не удавалось.
— Джиллиан? — сказал он в микрофон над компьютером. — Ты там? — Он прищурился, глядя в камеру. — Это какая-то шутка?
Он почувствовал горечь разочарования. А ведь знал же, что так оно и будет.
Но кто-то там все же, видимо, был. Он услышал голоса — мужские голоса — и что-то похожее на звуки потасовки. Вдруг елочки резко съехали в сторону. Появилось лицо мужчины — смуглое, средиземноморского типа, сплюснутое, как картофелина (следствие искажения камерой), в губах зажата горящая сигарета. На его щеке вроде бы мелькнуло кровавое пятно — наверное, порезался во время бритья. Ник увидел коричневые плитки стены ванной комнаты и небольшое зеркало за его плечом.
Мужчина злобно прокричал что-то — Ник не разобрал его слов, потом протянул руку, словно собирался затащить Ника через окно на мониторе. Рука заполнила весь экран, расплывчатая и зернистая, но такая реальная, что Ник в панике отшатнулся от стола. Потом изображение почернело.
Ник ошеломленно взирал на экран. В окне зияла чернота, но иконка послания все еще была открыта. Он впервые заметил две строчки внизу.
используй это. ключ — медведь
помоги мне они пришли за мной
А рядом мигающая иконка сообщала, что файл закачан.
Неаполь, Италия
Черный «мерседес» пробирался по мощеным улицам. В предрассветном сумраке мир казался мрачным: мужчины и женщины в бесцветных одеждах спешили на работу под затянутым тучами небом, иногда видя свое отражение в лужах с нефтяными разводами. Чезаре Гемато смотрел на них с заднего сиденья машины через тонированные стекла, которые делали мир почти черным. Он любил это время дня, этот сезон. Он был бы не прочь всю жизнь провести в тени.
Неожиданно оперное бельканто разорвало тишину в лимузине — из динамика сотового телефона раздался дребезжащий голос Паваротти, поющего Пуччини. Внук Гемато воспользовался моментом, когда дед отвернулся, и изменил мелодию звонка, и Гемато, несмотря на всю свою власть, бессилен был вернуть прежнюю.
