– Этого нам хватит до Рождества, – сказал Иван.
– Ага, – согласился Алдо.
Они угостили своих товарищей, а потом и соседей по общежитию, но оказалось, что соседей довольно много. За двадцать минут они раздали весь «урожай» – полная противоположность Нагорной проповеди, когда парой рыбин и пятью хлебами удалось накормить кучу народу. Здесь уничтожена была целая гора еды, пока толпа голодных студентов, представляющих разные концессии, шумела так громко, что читать проповеди просто не представлялось возможным.
В следующий раз Иван и Алдо украли связку сосисок, такую длинную, что ею можно было обернуть по периметру общежитие. Ивану нравилось ощущение сплоченности и собственной смелости, которое появлялось после совместных краж.
– Это коммунизм, – объяснял Алдо. – Я не получаю достаточной финансовой помощи, хоть я член партии и ветеран. И исправляю эту оплошность. Мы должны исправлять недостатки бюрократической системы.
Поздно вечером, съев украденные сосиски и порадовавшись хитросплетениям nervus vagus [1], Йово открыл дверь и так оглушительно пернул в пустой коридор, что стекла задрожали. Через некоторое время в другом конце коридора скрипнула дверь, и кто-то ответил тем же образом, но в этот раз звук был послабее, словно эхо Йово, но все равно довольно громкий.
– Эй, брат, спокойной ночи!
Земляки прямо в трусах вышли в коридор, обменялись рукопожатиями и договорились как-нибудь вместе пообедать фасолью с грудинкой. Оказалось, что они из одного района, сербской деревушки рядом с городом Бихач в Боснии.
По утрам Иван ходит на практические занятия по анатомии. Ассистенты преподавателя постепенно кромсали какого-то мужика, кидая толстую обвисшую кожу и желтоватый подкожный жир в алюминиевое ведерко, стоявшее на мраморном столе. Они отрезали мускул за мускулом, орган за органом, рассовывая внутренности в сосуды с бирками, на которых писали латинские названия. Скелет отбелили в кислоте и повесили на специальных крючках. Кости, соединенные между собой проволокой, громыхали на сквозняке. Хоронить было уже нечего. Ахиллес разрушил половину Трои, чтобы предать земле тело своего друга Патрокла, неужели можно было оставлять что-то от умершего бродяги, которого и похоронить-то некому?
А днем, поднимаясь в комнату, Иван искал свою постель, потому что никогда не знал, как Алдо расставит кровати. Алдо был увлечен интерьерным дизайном и идеей найти самое акустически безопасное место для кровати Желтого. Кровати вращались вокруг стола, словно планеты вокруг Солнца. У Алдо никогда не заканчивались варианты перестановки, при этом ему совершенно не нравился воздух в комнате. Даже когда температура на улице падала ниже нуля, он не давал закрывать окна.
