Ах, вот он. Стоит на проходе, мешая тем, кто хочет пройти. Стоит поперек ее жизни. Но нет, больше у нее нет сил выносить это. Хватит! Он – этот романтический ком в горле – больше не будет мешать ей дышать, мешать жить.
Вот он, уже совсем близко. Ну что же ты, Вера! Что же ты стоишь? Если ты не решишься сейчас – не решишься уже никогда. Ну давай же, давай! Что же ты?!
–Гражданин! – вздрогнула Вера от собственного голоса.
Господи, какое это беспомощное и глупое слово – гражданин. Теперь все пропало, не так надо было начать, не так.
– Гражданин, – сказала она еще строже и некрасиво поджала губы, – вы это что же?
– А что такое? – рассеянно улыбнулся он.
Какой долгожданный, какой несбыточный мужчина! И вот он – стоит перед ней. Вера не смела взглянуть на него. Грозно уставившись на рекламу какого-то дурацкого шампуня, название которого она никак не могла запомнить, Вера молчала. Какими словами отругать любимого?
– Вы где стоите? – наконец нашлась она.
Получилось визгливо и неубедительно.
Мужчина испуганно огляделся, зачем-то бережно прижав к груди свой дипломат.
– Не понял, простите... – виновато промямлил он.
– Стоять справа, проходить слева, стоять справа, проходить слева! – зло отчеканила Вера. – Мешаете проходить другим пассажирам, неужели неясно?
Пассажир ошарашенно глядел на нее и молчал.
– Идите, – приказала Вера, – но больше никогда... слышите, никогда... не смейте стоять слева!.. Никогда!
– Извините, – пробормотал он и быстро, не оглядываясь, засеменил прочь...
Мелькали руки, ноги, лица. Она отрешенно глядела на плывущих сверху людей. Вдруг кто-то постучал в ее забытье костяшками пальцев.
– Дочк, как мне попасть на “Первомайскую”, а? Битый час маюся в этих переходах, измучилася вконец!
Перед Верой стояла усатая бабка в цветастом платке, с двумя авоськами. Вера встала, одернула юбку, вышла из своего стеклянного убежища, улыбнулась и подробно объяснила старухе, как доехать до “Первомайской”.
