— Матрона упала! — испугался Слава. — Это плохой знак… А поехали съездим к ней, пока народу мало.
Радик узнал район Таганки. Потом увидел красные монастырские стены, на полотнище было то же самое изображение спокойно зажмурившейся старушки. Купола и будто бы немного покосившиеся золотые кресты в синем небе. Слава купил цветы. Во дворе длинная очередь к иконе Матроны, перед которой, склонив головы, стояли женщина с девочкой.
Чуть меньше очередь в храме, к ее мощам.
Другим людям Радик говорил о себе, что он верующий. Но Радик не верил. Он признавал, что есть некая ВОЛЯ, организовавшая все в этом мире. Но, как всегда в церкви, у Радика заныло в груди это вечное, томительное чувство пустоты и невозможности веры. Оказался здесь по капризу души. Весь его материалистический ум ученого, весь его житейский опыт убеждали, что чудо, как таковое, к сожалению, невозможно, что всему “чудесному”, как правило, находится трезвое, реальное, иногда смешное объяснение. Он уважал храм и все вокруг как некую разновидность искусства, истории народа, но твердо знал про себя, что по-настоящему он никогда не сможет уверовать в бога, в его святых, которые якобы помогают людям. Ему даже неловко было бы просить о чем-то, в просьбе его, в его внутреннем голосе звучали бы фальшь, противная актерская интонация и стыд перед самим собой, у него губы покривились бы. Для него поверить означало бы сойти с ума. Это, конечно, счастье, но это болезнь. “В жизни, к сожалению, будет все так, как я думаю об этом, как я предчувствую, — думал Радик. — Есть матрица, тупая, не чудесная, неизменно повторяющаяся после трансформаций, в которой заранее и на века вперед все предопределено, и в этом как раз и есть что-то божественное”.
Вера казалась ему занятием устаревшим, скучным и сопряженным с неадекватными современности обязанностями и досадными запретами, усложняющими, обедняющими и опресняющими его жизнь. Ему казалось, что и все вокруг также верили автоматически, нужно же во что-то верить, не может быть, чтобы ничего не было, и хочется жить после смерти. Женщины верили плотоядно — об этом говорили красиво выбивающиеся из-под платков пряди, подкрашенные глаза, быстрые “женские” взгляды, запах парфюма, сама озабоченность их лиц была кухонной. А богатые верили из чувства благодарности, что бог предоставил им капиталы, а еще из суеверного страха потерять их. Радик хорошо знал только то, что Церковь нужна, чтобы возиться с человеком, помогать ему в том, в чем никто не поможет, спасать его и ясно видеть, кто пришел к богу, а кто — откупиться от него. Но ведь и этого не было. Верующие люди здесь тоже предоставлены сами себе.
