“Но зато ты есть тот, кто ты есть, — произнес Фабиан. — У тебя исключительный статус, и этому многие завидуют”.
“Да, — произнес Рудольфо. — Если быть честным, то я его, пожалуй, не променяю на твою молодость. — Он погладил подбородок. После чего мягко улыбнулся: — Человек вообще не стареет так быстро, как принято считать. То есть он бы не старел, если бы окружение постоянно не напоминало ему об этом. Сейчас оно просто заставляет человека рано почувствовать себя старым. Мне не нравится наш век, — продолжал он. — Если я чего-то еще
и жду от истории, так это поворотов, которые она совершит, перестав творить культ детства и молодости. Я понимаю, почему это поветрие захлестнуло весь мир. Но оно не может длиться до бесконечности. Я говорю так не потому, что я сам такой старый, а потому, что человечеству в целом это просто не полезно”.
“А нужна ли тебе жена?” — спросил Фабиан перед уходом.
“Ах да, — нахмурил Рудольфо брови. — Знаешь, у меня не было времени об этом подумать”.
И он направился к двери променадным шагом, чтобы отдать распоряжения Мийли.
Расставания
Фабиан шел по коридору в сторону своей нижней канцелярии. Где-то прозвучал истерический смех Мяэумбайта. Фабиан вошел в дверь, на которой красовалась вывеска “Опман-везирь. Коэрапуу”.
Роман листал какие-то бумаги и едва взглянул на вошедшего Фабиана. Он показался Фабиану каким-то странным. С ним явно что-то случилось.
“Хорошо, что застал меня, — сказал Коэрапуу. — Я увольняюсь. Это дело решенное”.
Он сообщил это не бравурно, с пеной у рта, как раньше, а совершенно нормальным голосом, поэтому Фабиан подумал, что это серьезно.
“Почему же?” — только и спросил он.
“Теперь они и у меня хотят взять очистительную присягу, что я не был связан с КГБ. Естественно, я был связан! Все, кто в то время работал на таких местах, были так или иначе связаны. Но разве это можно назвать сотрудничеством?! Большинство этих сопляков, которые здесь сейчас чванятся и бьют себя в грудь, делали бы это куда более рьяно. Уж они бы из кожи вон лезли, чтобы сделать карьеру. В этом я почти не сомневаюсь. Им повезло с датой рождения — поэтому теперь никто не узнает, как бы они вели себя в других условиях. Сейчас быть патриотом проще простого. Мой год рождения — мое несчастье”.
Из его объяснений Фабиан понял, что присяга — это всего лишь предлог, Коэрапуу вменяют в вину, что он недостаточно быстро развивал материальную базу канцелярии и что он добывал денежные средства по сомнительным каналам.
