Внешность Пакса полностью соответствовала представлению о типичном мафиози.
В старину его всегда сопровождал французский бульдог, которому он иногда, приняв водочки, покупал в кафе лакомство, ставил тарелку на пол
и угощал его. Это вызывало недовольство других посетителей кафе. Обычно эти инциденты заканчивались тем, что вмешивался офицант, которому Пакс за вылизанную собакой тарелку щедро платил.
А когда он с собакой под мышкой выходил, то в дверях обычно кричал:
“Что вы, жабы, квакаете! Моя собака поумнее вас будет! Бэээ!”
Официально (Фабиан видел на столе шефа его кадровый листок) Пакс успел поработать в Трамвайном тресте, в туристической сфере, одно время даже пекарем. Но поговаривали, что за всем этим стоял какой-то закулисный бизнес. Во всяком случае, сейчас его считали большим знатоком в финансовой сфере и особенно в предсказании курса валют. А еще говорили, что во Дворце он работает просто для разнообразия, из альтруизма и любви к искусству.
Однажды Фабиан слышал беседу Пакса с каким-то другом. Тот удивлялся:
“Что ты там среди этих баранов время тратишь, давай лучше устроим...” — тут Фабиан не понял, что именно.
Пакс на это ему прогудел, что у друга нет патриотического и эстетического чувства. Что он здесь по причине именно этих неуловимых эмульсий (он так и сказал — эмульсий).
“Эти недотепы сами не справятся”, — добавил он затем сочувственно, под “недотепами” имея в виду молодые отечественные силы, которые скользили по паркету Дворца, сменив старые кадры. Пакс сочувственно именовал их “мастерами искусств”, потому что они не интересовались бизнесом, кеглями и курсом валют.
Пакс пришел во Дворец в конце советского периода, когда национально настроенные коммунисты только что одержали победу. Таким образом, в течение короткого времени он поработал под тремя правительствами и у него была огромная власть, потому что он владел информацией, знал все, в том числе большие и малые грехи чиновников, семейные отношения и интриги противоборствующих сторон.
Взаимоотношения Рудольфо и Пакса
Работа в их канцелярии, полное название которой было Канцелярия интеграции Эстонии в мировое сообщество, была бы вполне сносной, несмотря на лирический террор Рудольфо и мужицкое балагурство Пакса, если бы эти двое нормально ладили между собой. Правда, Пакс не был их начальником, он и шеф не состояли в одной системе служебного подчинения. Они были звеньями разных цепей. Но эти звенья то и дело соприкасались, и от Пакса кое-что зависело. Пакс посредничал, если можно так выразиться, между канцелярией и верхушкой Иерархии в самой общей части нормативных актов. Он, конечно, исполнял приказы, спускавшиеся сверху, но они преломлялись через призму его личности.
