А если у Рамоны кто-то есть? И она отправила его подальше от себя, чтобы он не мешал ей? Гай почувствовал, что на этот раз ему трудно будет свое поражение превратить в победу.
Он вернулся в спальню, поднял с пола клетчатые «боксеры», натянул на себя и босиком пошел в кухню.
Эта старая небольшая квартира в шестнадцатом, достаточно дорогом, округе Парижа досталась ему от Поля, младшего брата отца, который грезил собственным сыном, но этой мечте не суждено было осуществиться. Он слишком любил балет, полынную водку — абсент, а также художников с Монмартра. Этот дом вообще не совсем обычный — на его фасаде висит мемориальная доска с именем какого-то славянского писателя. Очень часто сюда приходят люди фотографироваться на фоне дома. Гай всякий раз давал себе слово выяснить, в чем тут дело, — не далее как вчера, возвращаясь, он увидел такую пару. Говорят, человек, который жил на пятом этаже целых тридцать лет, писал о любви.
— Но что славянин понимает в любви? — вопрошал Поль и хохотал так, что толстые стены содрогались.
Гай включил чайник. Надо выпить чаю и все обдумать.
Внезапно ему стало нехорошо, лоб покрылся испариной. А что, если… если Рамона узнала о Стэйси?
Брось, да как она могла?! — одернул он себя.
Неважно как. Неисповедимы пути Господни. А если она тоже кого-то себе нашла? — снова вернулась к нему ужасающая мысль. Она молодая женщина, она… Он едва не задохнулся, представив себе, что его Рамона сейчас лежит в чужой постели. С чужим мужчиной. Как Стэйси в его постели. Они похожи, и какой же банальный поступок он совершил — заместил любимую жену похожей на нее женщиной.
Вместо того чтобы вернуть ее — от себя самой — к нему.
Это надо прекратить. Немедленно. И забыть об этом. Гай умел забывать — вычеркнуть из памяти, сказать себе: этого никогда не было. Вот и все.
Он кинулся в спальню, сдернул со Стэйси одеяло.
— Вставай быстро, детка. У тебя восемь секунд.
— Мы что, нанимаемся по контракту в армию? — проворчала она, пытаясь снова натянуть на себя одеяло.
— Нет, мы прерываем контракт.
— Прерываем? — Она нахмурилась. Потом ее брови расправились, а на губах заиграла улыбка. — Ловлю на слове. Та сторона, которая прерывает контракт, платит неустойку.
— Сколько? — спросил Гай, не желая тянуть время.
Стэйси сказала. Да, разумная женщина, даже слишком. Он, конечно, поставит ей партию бордо, как она хочет.
— Прошлого урожая, — быстро уточнил Гай. То был неудачный год, но англичане переживут.
