Поначалу было тихо, затем появился свист рассекаемого воздуха, когда топор стал падать к обнаженной шее. Рафен не закрыл глаза. Он желал смотреть, до самого конца.
Лезвие топора опускалось медленно и по покалыванию кожи, Рафен ощутил неимоверно острую режущую кромку, которая остановилась там. Линия обжигающего холода, где были рассечены нервы, затем горячая боль пролившейся крови - все это от одного простого прикосновение Топора Палача.
Тень мелькнула на красном песке, и после долгой паузы Рафен осмелился поднять глаза. Он остался один.
У Рафена ушел час или около того, чтоб дойти до стен Регио, и за все время он не увидел ни одной живой души. Рана на задней поверхности шеи начала затягиваться, пока клетки Ларрамана делали свою работу, но острая боль говорила ему о том, что с этого дня у него там останется шрам, безупречная линия поврежденной плоти ниже черепа.
Начался рассвет, когда стража заметила его появление в пустыне, и у Врат Скитальца его встречал брат Криксос.
- Рафен! - Его изучали ничего не выражающие линзы шлема технодесантника. - Мы боялись, что ты погиб из-за несчастного случая с платформой!
- Несчастного случая, - повторил Рафен, - да.
- Как ты выжил?
- Старая сеть туннелей, влагонакопительный колодец... - Он сделал паузу, обдумывая, что сказать дальше. - Меня направили.
- Хвала Богу-Императору и Сангвинию, - ответил Криксос, - Примарх наблюдает за нами.
Он сделал паузу, оглядываясь по сторонам.
- Корабль старшего капеллана, катер... Он все еще здесь?
- "Судьба"? - Криксос кивнул, - Купол ангара открывали, когда я ушел к воротам.
Он взглянул вверх.
- Он готовился взлететь...
Рафен уже несся по железной спиральной лестнице, которая вела к посадочным платформам.
Он взбежал на диск элеватора, когда двигатели катера с низким мурлыканьем завелись. Выхлопные трубы снизу фюзеляжа пыхтели пламенем и его окатила горячая вонь сожженного прометия. "Судьба" затряслась, когда тон двигателя сменился, повышаясь, с каждой секундой мощность росла. Рафен поднял руку, чтоб защитить глаза, ища вдоль бортов люки, признаки жизни в фонаре кабины, но, как и темный корпус, все окна катера были окрашены в черно-красный.
- Асторат! - Крикнул он, но его голос потонул в шуме.
Затем рану на шее закололо, и он развернулся.
Спаситель Потерянных стоял перед Рафеном, крылья цвета ночи поднимались из-за его спины. Лезвие его топора все еще было подернуто темно-красным.
- Немного тех, кого коснулось это орудие, и кто остался в живых, чтоб рассказать об этом.
