Золото и кокаин - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Все это случилось очень давно.

Я прожил долгую жизнь и не жалею ни об одной минуте из тех девяноста трех лет, что подарила мне судьба. Если бы мне предложили начать жизнь заново, я бы, наверное, отказался.

Но вот если бы кто-то — добрый волшебник, ангел или сам Бог — позволил мне прожить еще столько же, я бы согласился, не раздумывая. Потому что я, видевший на своем веку немало удивительнейших, чудесных вещей, побывавший в местах, где, как принято говорить, не ступала нога человека, встречавшийся с людьми, о которых когда-нибудь напишут в учебниках истории, — нисколько не утратил интереса к миру. В глубине души я все тот же любознательный юноша, который семьдесят лет назад отчаянно и безрассудно пустился на поиски приключений.

С тех пор изменилось многое. Мир стал другим, более спокойным и комфортным. Сегодня почти невозможно представить, что в годы моей молодости почти вся планета была испещрена очагами локальных вооруженных конфликтов. Сомали, Босния, Косово, Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия, Индонезия. И, конечно, Колумбия — территория необъявленной войны между правительственными войсками и отрядами революционных повстанцев. Повстанцев, одним из которых я когда-то был.

За моими плечами — три войны и две революции. Сейчас, глядя на себя в зеркало, я и сам не верю, что этот тощий, как жердь, лысый старикан считался одним из самых опасных полевых командиров на западных склонах колумбийских Анд. Впрочем, шрамы, которые остались от тех славных времен, убеждают меня, что это действительно так. У каждого из этих шрамов своя история, и каждую я помню в мельчайших подробностях. Годы оказались добры ко мне — разменяв десятый десяток, я сохранил трезвый ум и ясную память. А может быть, нужно благодарить не годы, а современную науку — во времена моей молодости болезнь Альцгеймера была настоящим бичом пожилых людей, а теперь о ней нет ни слуху ни духу.

Не беспокойтесь, я не собираюсь злоупотреблять этим даром. Старость говорлива, иногда чересчур, а молодости всегда не хватает терпения. Отдавая себе в этом отчет, я не стану утомлять вас воспоминаниями, имеющими ценность лишь для меня одного.

Но одну историю я все же хочу рассказать. Просто потому, что больше это сделать некому. Все, прикоснувшиеся к древней тайне, — мертвы. Все, кроме меня. И если я промолчу, тайна Золотого Человека, тайна Эльдорадо уйдет в небытие вместе со мной. А мне бы этого не хотелось — слишком дорогую цену я заплатил, чтобы узнать, что скрывается в глубине непроходимой южноамериканской сельвы, что спрятано на дне пещерных колодцев, куда никогда не проникает солнечный свет. Вероятно, шесть веков назад нечто подобное испытывал благородный испанский идальго Диего Гарсия де Алькорон, чья удивительная история так тесно переплелась с моей. Он сумел поведать о своей жизни и приключениях потомкам, описав их в толстенной — восемьсот с лишним страниц — рукописи, которую позже назвали «Манускриптом Лансон». Лансон, то есть наконечник копья, украшал родовой герб семьи Алькорон, изображение которого Диего поместил на кожаный переплет своей книги. В тот день, когда я впервые открыл этот тяжелый, пахнущий пылью и временем том, брошенное из глубины веков копье попало в цель. Послание давно умершего конкистадора нашло своего адресата, и мне оставалось лишь следовать за путеводной нитью, уводящей далеко за пределы привычной для нас реальности. Но я, кажется, забегаю вперед.