Секунду назад я смеялась над чрезмерным вниманием Катарины к новостям, но это сообщение — оно изменило всё. Это ниточка, связывающая нас с одним из Девяти, и сейчас я отчаянно хочу помочь, ответив на призыв.
— Может, пора? — спрашиваю я, сжимая кулаки.
— Пора что? — Катарина напугана, её лицо растерянно.
— Пора, наконец, дать отпор!
Катарина смеётся, уронив голову в ладони.
В минуты сильного душевного волнения она реагирует именно так: смеётся, когда нужно быть суровой, и принимает серьёзный вид, в то время как следует смеяться.
Катарина поднимает глаза, и я понимаю, что это у неё от нервов.
— Твои способности! Они ещё не проявились! — кричит она. — О какой войне вообще речь!?
Кэт встает со стула и отрицательно качает головой.
— Нет, мы не готовы. Пока не проявятся все твои Наследия, мы не будем вступать в бой. Пока ты не станешь гвардейцем, мы будем прятаться.
— Тогда мы должны ей ответить.
— С чего ты вообще взяла, что это ОНА? Для нас это никто, просто человек, случайно использовавший слова, на которые среагировала моя система слежения!
— Я ЗНАЮ, что это один из нас, — убежденно говорю я, глядя Катарине в глаза. — И ты тоже это знаешь. — Катарина кивает, признавая мою правоту. — Только одно сообщение. Просто дадим знать, что есть и другие. Дадим ей надежду.
— Опять «ей», — грустно улыбается Катарина.
Я представляю себе того, кто написал это сообщение похожим на меня, поэтому уверена, что это девочка-подросток. Такая же, как я, останься я без Чепана — испуганная и совершенно одинокая.
— Ладно, — сдаётся Катарина.
Я втискиваюсь между ней и монитором, пальцы зависают над клавишами. Думаю, сообщение, которое я уже набрала — «Мы здесь» — подойдет.
Жму на «Enter».
Катарина недовольно качает головой, коря себя за то, что так опрометчиво мне поддалась. В мгновение ока она придвигается к компьютеру и запутывает наш интернет-след.
— Успокоилась? — спрашивает она, выключая монитор.
Немного. Мысль о том, что я поддержала и утешила одного из нас, Гвардейцев, согревает меня и придает сил для борьбы.
Но прежде чем я успеваю ответить, мою ногу пронзает дикая боль, которую до этого мне доводилось испытывать лишь однажды; кожа на лодыжке выжигается раскалённым добела кольцом. Вытянув ногу, я ору не своим голосом и пытаюсь отстраниться от боли, уверяя себя, что это происходит не со мной. Кожа на щиколотке шипит и дымится. Новый шрам, уже второй, кольцом опоясывает лодыжку.
— Катарина! — воплю я. И доведённая болью до отчаяния, молочу кулаками по полу.
