- Знаешь, что я скажу тебе, - сообщила ему однажды Мэри-Джозефина, если бы не твое торжественное обещание никогда ни в кого не влюбляться, я признаться, испугалась бы. - Это было поздно вечером, и девушка присела на ручку кресла, в котором сидел "брат". - Это чувство ужаса, признаться, несколько раз овладевало мной, Дерри. Ведь она очаровательна. Кроме того, ты страшно любишь красивые волосы, а у нее просто удивительные волосы. Понимаешь теперь, что...
- Собственно говоря, - спокойно начал Кейт, - я никак не могу припомнить, когда это я дал тебе торжественное обещание не влюбляться. Я заявляю тебе сейчас самым категорическим образом, что я безумно влюблен, влюблен в тебя, Мэри-Джозефина. А что касается волос мисс Мириам Киркстон, то я не променяю единого твоего волосочка на всю ее голову.
Услышав это, Мэри издала коротенький смешок, распустила свои пышные волосы, склонила головку и прижалась ею к плечу Кейта.
- У меня частенько бывают довольно смешные моменты, когда мне кажется, что ты вовсе не брат мне, а... нечто совсем другое... Как странно, не правда ли?
Кейт усмехнулся и был очень рад тому, что волосы девушки скрыли выражение его лица.
В продолжение этих первых, изумительных весенних дней они почти не расставались, если не считать тех случаев, когда Кейт должен был отправиться в город по неотложным делам. В это же время он успел приготовиться ко всем случайностям, которые могли произойти помимо его воли. Прежде всего он занялся материальными делами. По его приблизительному подсчету имущество Кейтов в посту Принца Альберта стоило по крайней мере сто тысяч долларов. Мак-Довель сообщил ему, что до того, как земли перейдут к счастливым наследникам, предстоит довольно сложный судебный процесс. Кейт прекрасно знал, что еще до процесса его личная судьба так или иначе выяснится. Не желая подвергать случайности и опасности Мэри-Джозефину, которая отныне могла рассчитывать только на него, он написал завещание, согласно коему все имущество переходило в полную собственность девушки. Это завещание он подписал: Джон Кейт, вложил его в конверт и неизменно носил при себе, под рубахой. Как Дервент Коннистон, он получил по возвращении в пост Принца Альберта тысячу двести шестьдесят долларов - жалованье за то время, что он находился в отсутствии по делам службы. Двести шестьдесят долларов он положил в карман, а остальную сумму в виде десяти стодолларовых бумажек на глазах Мэри-Джозефины поместил в конверт и вручил ей.
