— Уснуть бы, покуда не кончится это… Как-то сейчас там?.. Страшно подумать…
Дашу, видать, мучили те же думы. Проговорила в ответ, погрустнев:
— С Лешкой не простилась…
Девочка подошла к Ольге, доверчиво заглянула в глаза. И та, не утерпев, заговорила:
— Куда же ты едешь, Тата?
— К мамочке. — Локотком оперлась о колено Ольги.
— А где она?..
Страшный вой за окном вагона заглушил ответ Наташи. Над самым поездом с ревом пронесся самолет. Раздался взрыв… второй… Поезд резко затормозил. От сильного толчка Ольга ударилась затылком о переборку.
— Бомбит, зверь! — среди испуганных вскриков услышала Ольга сердитый голос бородатого пассажира. Она на миг увидела и его лицо, вдруг ставшее злым, некрасивым.
Все повскакали. Кто-то, не понять — мужчина или женщина, — визгливо кричал:
— В лес надо! Он вернется, гад!
Люди, толкая друг друга, кинулись к выходам. Ольга неловко спрыгнула с подножки, упала, покатилась по насыпи под откос. Тяжело поднялась, вместе со всеми кинулась в лес. Раздувались полы шинели, оголилась грудь. В правой руке трепыхался Дашин халат. Спотыкалась, падала, снова бежала, запыхавшаяся, обезумевшая.
Самолет опять зашел в голову поезда. Слились в адскую музыку вой мотора, взрывы бомб, треск пулемета.
Даша потеряла Ольгу из виду.
А та наткнулась на густой вереск, упала, поползла на четвереньках…
Тишина свалилась неведомо откуда. Все захлебнулось ею — ни звука. Только звенело в ушах — тонко и беспрестанно.
И вдруг нестерпимая боль резанула внизу живота, в пояснице. Ольга вскрикнула. Лицо стало липким от пота. Она правой рукой гладила живот, чтоб утихомирить боль, а запястьем левой закрыла рот — не вырвался бы стон…
К поезду, торопливо переползая валежник, возвращались пассажиры. Над паровозом росло облачко дыма и пара. Тревожный свисток, сзывающий пассажиров, донесся до Ольги. А она ровно не слышала — не встала, не пошла, как все. И не видела она подле насыпи развороченной земли — свежих воронок от разорвавшихся бомб.
Люди с трудом взбирались на высокую насыпь, откуда недавно — в страхе — и не заметили, как скатились, чтобы укрыться в лесных зарослях от пуль, от осколков. И подножки у вагонов теперь казались непомерно крутыми — еле влезали на них, подсаживали друг дружку, подтягивали за руки.
Даша на насыпи хватилась Ольги. Увидела соседку по купе — ту, тридцатипятилетнюю, заплаканную. Ее вели под руки две женщины. По лицу размазана кровь — ранило.
А Ольги не видать.
Даша громко позвала:
