— Уж лучше так, Ольга. Не знать. Веровать.
* * *
Колхоз «Аврора» был небольшой — из трех деревень. И даже в это трудное время, когда дома почти не осталось мужчин и со всеми работами управлялись женщины, дела в нем шли хорошо. О колхозе часто появлялось доброе слово в районной газете. В различных сводках — шла ли речь об уборке урожая, о надоях молока, о поставках государству — он неизменно стоял на виду, в числе передовых. Люди его быстро, душою поняли все заботы и тревоги военной страды.
Председательствовал Евдоким Никитич чуть ли не с самой организации колхоза. Старик он был упрямый, умел настоять на своем, когда твердо знал, что правда на его стороне. И не только перед колхозниками, но и перед районным начальством. Его уважали, к его слову прислушивались. Опыт у него был богатый. Евдоким Никитич не зазнавался, умел выслушать полезный совет других. Даже Ольгу, которая в деревенских делах не очень-то разбиралась, он признавал своим советчиком.
Живя под одной крышей с Евдокимом Никитичем, Ольга подметила в его обращении с колхозницами, как ей казалось, нехорошую черту: уж слишком он строг, чересчур требователен ко всем без разбору. У многодетной солдатки, месяцами не получающей вестей от мужа, лихонько на душе. А тут еще накричал председатель. И за что? За то, что она на гумне, у молотилки, вдруг расплакалась, а остальные давай утешать. Работа остановилась. И надо же было в эти минуты появиться Евдокиму Никитичу! Нашумел…
Вечером Ольга завела с ним разговор об этом. В той солдатке она видела себя: та же печаль, которую лишь слезами и смывают на время, до новой вспышки… Говорила Ольга о душевном внимании к людям, о том, что надо порой и похвалить человека — похвала, если она заслужена, еще больше окрылит его. Работают-то женщины не жалеючи сил, до войны даже мужчины наверняка не везли на своих плечах такой ноши. Другая крепится, не просит помощи, а самой уж так тяжко — и за мужика работать в поле, и семью обиходить! Хоть разорвись. Сочувствовать надо таким…
Сначала Евдоким Никитич недоверчиво ухмылялся, потом проняли его Ольгины слова, согласился:
— Верно ты говоришь. Но народ-то разный.
— Так ты и подход разный имей, — посоветовала Ольга.
— Поглядел бы я, какой подход выбрала бы ты к нашему Венчику. Как-нибудь кликну тебя послушать его гонор.
Венчиком звали в колхозе Вениамина Жилкина. Ему не было и тридцати. Мужчина вроде бы в силе, но с каким-то, видать, большим изъяном — оказался непригодным для армии даже в войну. А главный-то его изъян, но твердому убеждению Евдокима Никитича, — лень, родившаяся раньше самого Венчика. Ленивых же председатель «Авроры» терпеть не мог.
