Марина скосила глаза на замазанный гелем живот — мучительно голый, беззащитно распластанный под взглядом Жени.
— Я бы на вашем месте ни за что не стала бы... тянуть, — Женя подала салфетку.
Марина приняла салфетку, вытерла живот.
— Да, вы правы.
Страшно.
— Это обойдется вам в три с половиной, — тихо сказала Женя.
Да-да, так лучше. Вот так, да — как в автосервисе: “обойдется в три с половиной”.
— Хорошо.
Марина вернула салфетку в предложенную Женей ладонь.
Говори, говори со мной, Женечка.
— Вы не сомневайтесь, она, — Женя ткнула оттопыренным большим пальцем в сторону приемной, куда ушла Нона Семеновна, — хороший доктор. Опытный. Вставайте! Вы не раскисайте, — добавила она совсем ласково. — Что тут поделать. Стало быть, не судьба еще. Все впереди еще.
“Не судьба, не судьба”, — тупо завертелось в голове.
За окнами раздались автомобильные гудки, победный вой и свист.
Наши, стало быть, забили.
Марина села на кушетке, сунула ноги в туфли. Женя напомнила:
— Три с половиной. Можете мне отдать.
Дотянувшись до сумки, Марина вытащила кошелек.
— Палата приличная есть у вас?
— “Люкс” свободен. Две пятьсот. Итого шесть. Кондиционер, чайник, посуда. Постель хорошая. Халатик.
Вот тебе и путешествие в “люксе”. Все, чего пожелаете. А Витенька… не судьба.
— Наркоз какой?
— А какой хотите?
— Общий.
— Хорошо. Еще полторы. Если с собой нет, может ваш молодой человек завезти.
— Я… пожалуйста, хочу вас попросить... если он будет ко мне проситься — скажите, что... не положено.
— Ааа… так у нас в “люкс” отдельный вход.
— Ну, мы запрем и скажем — нельзя. Договорились? — и Марина добавила еще тысячу.
Женя сочувственно хмыкнула.
— Но если он будет ломиться...
— Не будет.
Она встала с кушетки, одернула кофту и замерла с прямой деревенеющей спиной, собираясь с силами.
Не судьба, Марин.
Говори, Женечка, пожалуйста, говори хоть что-нибудь.
— А Нона Семеновна действительно хороший врач?
— Я вам так скажу: вам повезло, что вы на нее попали. Таких сейчас мало. Сколько с ней работаю, ни одного случая не было… ну, вы понимаете...
Костер на смолистых дровах вырос жаркий и беспокойный. Урчит и сопит, и пригоршня за пригоршней сеет искрами по лунному небу. Почти все они тут же гаснут в ледышках звезд, но некоторые все-таки долетают до самой луны — а значит, непременно взойдут, не на луне, так в чьей-то памяти.
“Непременно взойдут”, — думает она.
— Вить, смотри, искры сыплются на луну. Как семена. Как думаешь, там что-нибудь из них вырастет?
