Рейчел подумала, что Герни весь во власти эмоций, что нервы его буквально оголены – так реагировал он на все окружающее. Была своя логика в том, что он вырыл яму на склоне холма с видом на голые деревья, что слушал голоса птиц, что выбрал для сражения именно это место. Казалось, он слился с природой в единую гармонию и знал, как с ней ладить. Рейчел забеспокоилась: не стать бы фальшивой нотой в этой симфонии. Она чувствовала себя здесь не в своей тарелке, как деревенская девушка, попавшая на Мэдисон-авеню. И зачем только Герни взял ее с собой? Мысль была опасной, и Рейчел отбросила ее.
Он расстелил в яме одеяла и предложил Рейчел залезть туда, а сам на всякий случай несколько раз обошел вокруг. Убедившись, что все спокойно, он стер следы и тоже залез в яму. Рейчел поежилась и натянула одеяло на плечи.
– Полагаю, мы пробудем здесь сутки, не больше, – сказал Герни.
– И они нас найдут?
– Нет, – ответил он. – Они найдут это место, а мы найдем их.
* * *
Будь у Фелипе Хуана Марии Лопеса другие шея и плечи, он выглядел бы почти что патрицием. Тонкое овальное лицо портили тяжеловатая челюсть и сломанный, свернутый набок нос, не говоря уже о слишком полных красных губах. Но что больше всего выдавало в нем крестьянина, так это округлые плечи и длинная шея, слегка согнутая словно под тяжестью головы. Это придавало ему придурковатый и неотесанный вид, что, впрочем, соответствовало действительности. Недаром его прозвали Осликом.
– Ребенок похож на ослика, – сказал как-то отец Фелипе Хуана. – Эй, ослик!
Отец ушел из семьи, а прозвище осталось. Двенадцать лет назад он бросил жену с четырьмя сыновьями и тремя дочерьми в двухкомнатной квартирке, без денег и надежд на заработки, и последовал за своей звездой. Звезда была намного моложе и еще не нарожала ему детей. Через пять лет он встретил другую звезду.
Женщина, шатаясь, ходила взад и вперед по платформе, в тишине гулко стучали ее каблуки. Потом она в изнеможении прислонилась к стене, сложа на животе руки. Ослику показалось, что она закрыла глаза. Интересно, знает ли она о его присутствии. Он посмотрел на ее ноги, видневшиеся сквозь распахнутую шубу, на сумку, которую она держала в руках.
«Пьяная дама, – подумал он. – Глупая дама». Сначала не было такси, а теперь этого проклятого поезда. Кэролайн наблюдала за тусклыми огнями, прислушиваясь к шуму приближавшегося поезда. Только теперь она почувствовала себя пьяной и усталой.
Она была настолько пьяна, что не испугалась, когда, открыв глаза, увидела перед собой большое лицо Ослика. Оно качалось, словно маска на палке, и улыбалось своими перезрелыми губами.
