– Помимо беседы с Василием, боярин, ты сделай доброе дело – избавь княжича от похотливой Купавы. – Долговязый протодиакон чуть сощурил свои темные холодные глаза с выражением хитрого коварства на бородатом лице. – Подговори княжеского огнищанина, пусть он ушлет Купаву в загородное княжеское сельцо да задаст ей там работы побольше. Пусть Купава спину гнет от зари до зари, тогда из нее вся похоть выветрится.
– Ладно, святой отец, – усмехнулся Никифор Юшман, – постараюсь избавить Василия от Купавы с помощью огнищанина. Но опять же за успех не ручаюсь. Ведь Купава сама с норовом, она может удрать с загородного подворья, что для нее десяток верст! Она же крепка телом и ногами!
– Значит, пусть огнищанин Купаву под замок посадит! – сердито проговорил священник, сжав кулак. – Эдаких блудливых девиц сам Сатана в свои невидимые сети ловит, а через ихние прелести в эти же сатанинские сети попадают глупые отроки вроде нашего княжича!
Хоромы Никифора Юшмана стояли всего в сотне шагов от княжеского терема. Расставшись с протодиаконом Фалалеем, Никифор Юшман облачился в длинную шубу из яркого атласа, нацепил на голову шапку из черно-бурой лисы и отправился на княжеское подворье.
Детинец Козельска был плотно застроен боярскими двухъярусными домами, поэтому улочки здесь были кривые и тесные. На самом высоком месте детинца возвышался белокаменный однокупольный Успенский храм, самый большой в городе. Эту церковь начал возводить еще дед княжича Василия, а закончил ее строительство его отец перед самым походом на татар пятнадцать лет тому назад. Храбрый Всеволод Мстиславич сложил голову в битве на Калке, и прах его, благодаря стараниям Никифора Юшмана, был доставлен в Козельск и захоронен под полом в одном из приделов Успенского храма.
Несмотря на ранний час, городские улицы были полны людей, снующих туда-сюда по своим делам. В основном это были боярские слуги, спешащие куда-то с поручениями.
Подходя к распахнутым настежь воротам княжеского подворья, Никифор Юшман еще издали услышал звон и лязг сталкивающихся мечей. Вступив на широкий теремной двор, Никифор Юшман увидел своего сына Радима, который умело бился на мечах с княжичем Василием. Оба юноши были крепки и напористы, и тот и другой двигались стремительно, то отражая выпады, то переходя в атаку. Длинные светло-русые волосы княжича растрепались, на его щеках полыхал яркий румянец. Темные волосы Радима тоже пребывали в беспорядке от резких телодвижений, а его голубые глаза сверкали воинственным азартом.
