Отыскав пожилого режиссера у музейного магазинчика рядом с выходом, Максим подходит к нему.
— Послушайте, Филиппо, по поводу Галы…
Но Сангалло уже снова воспрял духом. Как ребенок, который не может выбрать что-то одно в мешке с игрушками, он сгребает самые красивые предметы в кучу. Сияя улыбкой, вручает Максиму.
— По поводу Галы, я хотел бы, чтобы вы знали, что я и Гала…
Исследование о скульптуре Лисиппа[87] «Апоксиомен»,[88] миниатюрная модель соборчика Браманте,[89] реплика двух толстеньких этрусских ангелочков — один сидит на коленях у другого — каталог коллекции античных изображений животных и большая профессиональная репродукция «Преображения» Рафаэля, у этой фрески Максим когда-то долго простоял, изучая эпилептика, которого пытаются исцелить апостолы. Максим прижимает репродукцию подбородком, а Сангалло покупает также книгу о Сикстинской капелле — какой она была до реставрации, и еще одну о том, какой она будет после.
— Послушайте… — говорит молодой человек, чья голова уже скрылась за грудой подарков, — что мы с Галой…
— Ты с Галой, Гала с тобой, я все это уже знаю.
Сангалло кладет новые приобретения на стопку в руках Максима.
— Поверь, я с нетерпением жду возможности увидеть своими глазами то изумительное существо, которое смогло очаровать само очарование.
И он говорит это совершенно искренне. По крайней мере, он говорит это с таким же воодушевлением, как обычно об особенном мазке кисти, хотя при этом идет дальше, наверное, в поисках книги о Капелле во время реставрации.
— Должно быть, у вас что-то особенное, Максим. У тебя с Галой. У Галы с тобой. Такое бывает раз в жизни. Береги его.
И все же последняя фраза снова кажется Максиму резковатой, почти как приказ больше не говорить на эту тему. Словно на самом деле было сказано: «Береги это молча!» Если бы Максим не стоял как без рук, нагруженный подарками, то сразу бы ответил, но в данной ситуации он просто следует за виконтом к машине. Там шофер забирает у Максима все вещи, а Сангалло велит везти их в ресторан «Апеллес», в Остию.[90]
— Апеллес был придворным живописцем у Александра Великого, — рассказывает Сангалло. — Он писал портрет его наложницы Кампаспы и сам влюбился в нее. Как только Александр увидел картину, то понял, что она вдохновлена великой любовью, и отдал Кампаспу Апеллесу в жены. Я считаю, что так же должны поступать и многие другие: признавать, что страсть другого человека сильнее их собственной.
«Теперь я, конечно, смогу, — думает Максим тем временем, — настоять на том, чтобы мы заехали за Галой». Он знает, как Сангалло потчует своих гостей: «Съешь — ка чуть-чуть этого блюда, попробуй-ка немного вот того. Знаешь что, мы попросим принести всего по тарелочке, чтобы получить полное впечатление от лигурийской кухни.
