Их первый поцелуй длился не больше полминуты. Затем мышцы ее тела напряглись, она резко села, как Ванька-встанька. И продолжала сидеть — неподвижно, с руками, вытянутыми вперед, кулаки сжаты, пока ее голова не дернулась влево, так далеко, как только возможно.
А потом все-таки еще дальше, словно она делала невозможное, чтобы увидеть, что находится позади нее.
— О! — воскликнула она с восхищением и засияла.
Максим сел за ней вплотную, обхватив ее ногами, так же как делал в свое время, сидя на багажнике ее велосипеда, и когда увидел, как у Галы закатываются широко раскрытые глаза и начался эпилептический припадок, он обхватил ее уже изо всех сил.
Гала, успокойся, я здесь, солнышко, я же здесь? Гала, милая, дорогая Гала, Гала, голубушка, все будет хорошо.
Это могло напоминать борьбу в пылу страсти, — попытки поймать друг друга и снова ускользнуть, так же как по очереди поднимают друг друга и снова придавливают тела новоиспеченных любовников. Ее плечи, ступни, локти и лодыжки ударялись о доски лодки. Струился пот, и в ночи раздавалось шумное дыхание. Если бы в этот час по набережной еще кто-то ходил, то он бы мог с улыбкой или легкой ревностью вспомнить те часы, когда он в свое время так же откровенно предавался любви. Толчки молодых тел распространяли круги по воде, которые потом разбивались о борт лодки.
Сидя на дне лодки, Максим соразмерял свою силу с силой Галы. Он был сильнее, но в течение нескольких минут у нее было преимущество безумия, не останавливающегося ни перед чем. Но даже самые яростные ее удары казались непроизвольными, словно они направлялись извне. Снова и снова он поражался причудливости, с которой ее мышцы сводились судорогой, ударяли, пинали. Непредсказуемо. Опасно. По-видимому, стремясь пораниться. Раз за разом билась голова Галы о шпангоуты, и хотя он пытался поймать удары, все равно рука, грудь или нога вырывались и ударялись с силой, расщепляющей дерево лодки.
Но наконец ее тело успокоилось. Скрюченные мышцы расправились и подрагивали, расслабляясь. Максим с облегчением лег на спину и позволил ее ослабевшему телу тихонько упасть на себя, где она продолжала лежать, вздымаясь в такт его дыханию. Прядь за прядью он отвел назад ее черные волосы, прилипшие ко лбу. Он погладил ее по щеке и смахнул пальцем капельки крови в уголке губ, стер слюной размазанную тушь под ресницами. Потом обнял, ощутил ее дыхание и на несколько мгновений почувствовал себя настолько интимно связанным с этой женщиной, как будто еще секунда и он растворится в ней.
