Попов бросил оценивающий взгляд на Королева и одобрительно кивнул. Тот сделал шаг назад и, как того требовала серьезность момента, щелкнул каблуками и встал по стойке смирно. Генерал горько улыбнулся и махнул рукой, давая капитану понять, что он может идти.
Королев ушел, а Попов стоял у окна, наблюдая за пешеходами, велосипедистами, лошадьми, телегами и редкими машинами, проделывающими свой путь по грязному снегу, превратившемуся в мерзкую слякоть. Наверное, он думал о том, как такому количеству людей, двигающихся в разных направлениях и с разной скоростью, удается избежать столкновений. Чтобы получить ответ на этот вопрос, могут понадобиться годы…
Спускаясь по лестнице в кабинет 2-Е, Королев раздумывал о том, насколько серьезную угрозу представляла собой обвинительная статья против Попова. Может, все не так страшно и волноваться не стоит? Возможно, генерал просто выступит на партийном собрании и признает, что был недостаточно бдителен, не в той степени, как того требует партия. В конце концов, этот проступок Попову могут и простить, если он публично выступит с самокритикой. А может, и нет. События последних недель не предвещали ничего хорошего. О Ежове, новом комиссаре Комитета государственной безопасности, было известно мало — лишь то, что он будет лучше Ягоды. Какое-то время назад, до смены Ягоды, сам Сталин дал понять, что партия переусердствовала с бесконечной чисткой кадров. А теперь Ягода был в опале за то, что, оказывается, недостаточно усердствовал. В этом случае публичная критика генерала Попова, который осторожно, но настойчиво уберегал ряды МУРа от повальной чистки, сигнализирует о начале очень серьезных перемен. Королев вспомнил, что сегодня утром говорил ему Грегорин о намерении Ежова жестко бороться с врагами партии. Значит, слухи о том, что Ягоду посчитали слишком «мягким», были не просто слухами. Королев мысленно выругался, когда его взгляд остановился на стенгазете и читающих ее милиционерах. Ему хотелось надеяться, что его предчувствия не оправдаются, но, взглянув на мрачные лица коллег и ощутив гнетущую тишину, Королев понял, что смутные, тяжелые мысли роятся не только в его голове.
Семенов ждал его в кабинете. В отличие от Королева, он был в хорошем расположении духа, говорил о предстоящем вскрытии новой жертвы и, казалось, был единственным человеком во всем здании, не понимавшим, что знаменовала собой статья в стенгазете. Королев вкратце пересказал ему детали убийства на Томском стадионе. Семенов мигом собрался, и через мгновение они уже спускались по лестнице к автомобилю.
