Он завязал беседу с торговцем из-за соседнего стола, а Форзон занялся изучением обстановки. Этот подвал, в отличие от ультмановской норы, был очень недурно декорирован, а посетители, против всяческих ожиданий, пили весьма умеренно. Беседующие лишь изредка прихлебывали из своих кружек, те же, кто сидел в одиночестве, большую часть времени следили, как загипнотизированные, за стекающей в центральную чашу струйкой пива либо вина. Хозяин таверны зорко следил за происходящим и, как только из склянки вытекала последняя капля, хлопал клиента по плечу. Вздрогнув, тот залпом опустошал кружку и, секунду поразмыслив, снова платил наливальщику или уходил.
Появился музыкант с торрилем, висящим на наплечном ремне. Исполнив короткую пьесу, он оглядел публику и снова взвалил на плечо тяжелый инструмент.
— Никто не дал ему денег, — пояснил Ультман.
— Я заплачу, — предложил Форзон, порываясь встать, но агент удержал его на месте.
— Не стоит. Должно быть, он не слишком хорош, иначе наливальщик предложил бы ему склянку.
Потом появился художник с образчиками своей работы; переходя от столика к столику, он заключил пару соглашений на завтрашний день. Склянки опорожнились в третий раз, и Ультман кивком указал на дверь.
Они дошли до конца темной улицы, которая вливалась в другую, широкую и хорошо освещенную двумя цепочками факелов, горящих по ее сторонам.
— Проспект таверн! — с гордостью оповестил Ультман. — Вообще-то таверну можно найти в любом квартале, но здесь их больше всего. Зайдем еще куда-нибудь?
Они навестили четыре заведения, нигде особенно не задерживаясь, и перепробовали более дюжины различных сортов пива и вина. Музыканты с торрилями появлялись и исчезали; в последней таверне играл настоящий мастер, которому бросали горсти мелких монет после каждой пьесы. Когда маэстро решил передохнуть, Форзон обнаружил, что сидит рядом с компанией знатоков, оживленно обсуждающих сравнительные достоинства знаменитых исполнителей. К сожалению, Ультман обнаружил рядышком собрата по профессии, и они тут же завязали дискуссию о перспективах сбыта пикантных клубней. Мастер тем временем вернулся к своему инструменту и продолжал играть, пока не догорел факел над таверной. Невзирая на уговоры публики, хозяин категорически отказался зажечь новый, и всем присутствующим пришлось покинуть помещение.
Большинство заведений уже закрылось. Ковыляя вслед за Ультманом в кромешной тьме, Форзон ощущал то ли эстетический восторг, то ли пьяную эйфорию.
