Распространялись слухи, что большевики быстро продвигаются на юг. Стала слышна где-то вдалеке артиллерийская канонада. С каждым днем она становилась все явственней. Однажды артиллерийский залп ахнул где-то совсем рядом. В городе начиналась паника. В подворотнях появились какие-то парни с винтовками и красными повязками на рукавах, неизвестно откуда взявшиеся.
Наступили дни панического бегства. Мама и Юлия Ивановна спешно укладывали чемоданы и корзины. Мы ехали на извозчике вниз по Пушкинской улице. В пролетке сидели мама и Юлия Ивановна с Никитой на руках; я — напротив на низенькой скамеечке. За спиной, у вокзала, стрекотали пулеметы. Мама и Юлия Ивановна пригибались. Мама наклоняла вниз мою голову. На Пушкинской около какого-то пароходного агентства суетился народ. Кучки багажа, прислоненного к стенке. Внутри была давка. Отчим ждал нас на ступеньке с тремя пароходными билетами в руке:
— Мы едем на Кавказ!
Почему на Кавказ? Куда именно на Кавказ? В этом разберемся позже. А сейчас скорее, скорее в порт. Большевики расстреливают всех буржуев подряд. Мы, конечно же, — буржуи. Отчим к тому же граф. Наша графская семейка выглядела, мягко выражаясь, странно. Алексей Николаевич с физиономией, обвязанной теплым кашне, заколотым на макушке английской булавкой: у него был флюс. Никита в моей огромной гимназической фуражке (белый верх с синим околышком). Эту фуражку я привез еще из Москвы. Мне ее купили, когда осенью 1917 года я поступил в первый подготовительный класс Медведниковской гимназии. Когда я пытался забрать у Никиты свою фуражку, он вцеплялся в нее обеими руками и начинал неистово кричать.
Отчим заявил мне тоном, не терпящим возражения, что теперь я не пасынок, а его родной сын. Что моя фамилия Толстой. И что мне не десять лет, а семь. Так было записано в наших проездных документах.
В порту творилось нечто невообразимое. Кишела толпа. Плач детей, крики женщин, ржание лошадей. Мы протискивались к причалу. Наконец, вместе с сотней людей мы погрузились в какой-то катер. Он зашипел и мягко отошел. Через несколько минут он причалил к огромному неподвижному пароходу. Мы поднимались по крутому трапу. Впереди Юлия Ивановна с Никитой на руках. Никита в своем неизменном картузе. Затем отчим, мама и я, нагруженные чемоданами. Наконец, мы на палубе парохода. В городе грохотали орудия. Уже в самом порту началась перестрелка. Тут выяснилось, что пароход наш вовсе не идет на Кавказ. «Кавказ» — это название парохода. И направляется он... в Константинополь! Не все ли равно?
