— Их привязали давным-давно, понимаешь? Тут не обойтись без…
Машина почти на полной скорости заезжает на тротуар в конце улицы, с хрустом цепляя за него днищем, и летит на стоянку у причала.
— Действуй! ДАВАЙ!
Маска невозмутимости спадает; я распространяю панику, словно радиоактивное излучение. Артрад, сбитый с толку, вприпрыжку бежит к другому борту и, добравшись до кормы, падает на колени и начинает отвязывать последний полусгнивший швартов.
Слева от меня река, справа — гора искореженной трухлявой древесины и две тонны металла, несущиеся на меня на полной скорости. Если лодка сейчас же не сдвинется с места, автомобиль припаркуется прямо на ней.
Машина прыгает по огромной стоянке. Моя голова словно ватой набита. Вибрация мотора передается на штурвал, и от этого руки у меня уже онемели. Сердце бешено колотится.
Вдруг в голову приходит одна мысль.
Я хватаю со стола мобильник и, вытащив из него сим-карту, выбрасываю в окно. С негромким плеском телефон падает в воду. Я чувствую себя так, словно с моей спины сползает мишень.
В окне то появляется, то пропадает голова Артрада: он отвязывает последний швартов и не видит, как по пустой стоянке, взметая в воздух мусор и не уклоняясь от курса ни на дюйм, мчит серебряный автомобиль. Пластмассовый бампер царапает бетон, а затем отваливается: перелетев через тротуар, машина выезжает на деревянный причал.
Мобильник ушел на дно, но слишком поздно: дьявол меня нашел.
Я уже слышу, как шуршат шины по гнилым доскам причала. До нас пятьдесят ярдов. Артрад встревоженно поднимает голову. Согнувшись в три погибели, он сидит у борта; руки в грязи от древнего каната.
— Не оглядывайся, работай! — кричу я Артраду и, схватив рычаг, снимаю плавучий дом с нейтральной передачи и включаю задний ход. Готово. Но газ пока не даю.
Сорок ярдов.
Можно спрыгнуть с лодки — но что потом? Здесь моя еда, вода, здесь мой деревенский дурачок.
Тридцать ярдов.
Это конец света, приятель.
Двадцать ярдов.
К черту швартов. Я даю газ, и плавучий дом кренится вперед. Артрад что-то кричит, слов не разобрать. На пол падает еще один карандаш, а за ним — тарелки, бумаги и кофейная кружка. Аккуратная груда дров рядом с буржуйкой рушится.
Десять ярдов.
Двигатели ревут. Сияя в солнечных лучах, покрытая шрамами серебряная ракета взмывает в воздух и, не долетев до нас всего нескольких футов, падает в воду. Белые брызги летят через открытое окно прямо мне в лицо.
Все кончено.
Я сбрасываю газ, но не снимаю рычаг с передачи, а затем мчу на палубу — на нос, как говорится. Туда же плетется посеревший от страха Артрад. Мы вместе смотрим на автомобиль, уплывая потихоньку задним ходом от конца света.
