Моя память хранит образ самой обыкновенной улицы, сегодня он кажется потерянным навсегда. Лошади везли телеги с товарами для богатых жителей холма; китайцы тащили на плечах мешки с овощами, подходили к черному входу домов и перекрикивались с поварами; по тротуарам в огромном количестве прогуливались мужчины и женщины, радовавшиеся прекрасному весеннему дню. В тот год во мне произошла еще одна значительная перемена: я наконец сбрил бороду. Я прогуливался, щеголяя клетчатым галстуком-бабочкой и модной шляпой с загнутыми полями, я выглядел на тридцать пять лет и сиял от счастья, поскольку в этот краткий период жизни моя внешность полностью соответствовала возрасту.
Раздался страшный вопль. Я повернулся так быстро, что с головы слетела шляпа. По дороге ехал экипаж, набитый многочисленным семейством, выбравшимся на пикник, навстречу коляске с холма несся автомобиль. Я помню, как в коляске вскочила маленькая девочка и показала пальчиком на монстра, который всего через мгновение убил ее: монстр из сна, из книги, из мерцающего полумрака театра слайдов. Я помню, как ветер взметнул ленты соломенной шляпки — две змеи, готовившиеся к броску, как вся семья в немом ужасе вскочила на ноги, лошадь таращила испуганные белки глаз на механического убийцу, как бился в конвульсиях водитель машины, пока его спутница в английской блузе прямо по нему выползла из автомобиля, ничуть не стесняясь откровенно сексуальных поз, и подралась с полицейскими. Не стоило большого труда догадаться, кто из ошеломленного семейства — родители девочки. Мать схватила дочь за талию и понесла ребенка к обочине, отец предупреждающе вскинул руку, дабы остановить приближавшуюся машину. Я не видел ужасного события, а может, человеческий разум избавляет нас от страшных воспоминаний. Я помню только звук, описать который не в силах.
Однако я хочу рассказать вовсе не о несчастном случае. Мне доводилось наблюдать и более жуткие картины. Главным событием того солнечного дня смерти было то, что я отвернулся, и решение отвернуться превратило мою жизнь в то, чем она стала. Я отвернулся от жуткой сцены и взглянул в жаркое, яркое, невероятное небо и отчетливо увидел там яркое, жаркое, невероятное зрелище.
Глаз. Ясный карий глаз, в котором отразилась гибель девочки. Обрамленный пушистыми ресницами сияющий глаз женщины.
Какой женщины? Эх, читатель. Эх, беззаботный невнимательный читатель.
Рядом стояла Элис. Время-предатель изменило ее.
