— Плевать мне, на кого я похож, — пробурчал психиатр.
— И оставьте в покое свою бороду.
Жакмор вышел на берег и поставил туфли на камень. Над головой его нависали концы идущих со скалистого гребня рельсов, по которым была скоростным методом спущена лодка.
— Теперь эта штука каждый раз, как погляжу, так и будет в тоску вгонять, — сказал он.
— Ничего, это пройдет, — возразил Анжель, проворно взбираясь на борт по легкому трапу.
Жакмор стоял и смотрел.
— А зачем вам горшки с цветами? — спросил он, когда Анжель, скрывшийся в недрах судна, снова показался на поверхности.
— Я что, не имею права взять с собой цветы? — вызывающе спросил Анжель.
— Конечно-конечно, — поспешил успокоить его Жакмор, — но чем вы их будете поливать?
— Водой, — сказал Анжель. — Кроме того, к вашему сведению, на море тоже бывает дождь.
— Разумеется, — согласился психиатр.
— Не стойте с таким похоронным видом, — взмолился Анжель. — Смотреть тошно. Можно подумать, расстаетесь с лучшим другом.
— Так и есть, — сказал Жакмор. — Я вас очень люблю.
— Я вас тоже, ну и что? Как видите, уезжаю. Любовь никогда никого не удерживает, зато ненависть заставляет бежать. Люди способны на действие только из-под палки. Все мы по натуре трусы.
— Мне от этого не легче.
— Чтобы выглядеть не таким уж трусом, я предусмотрел кое-какие осложняющие обстоятельства: воды взял самую малость, еды — нисколько, да еще слегка продырявил дно. Это своего рода компенсация.
— Каков негодяй! — взвился Жакмор.
— Так что если в нравственном плане я трус, зато в физическом — храбрее некуда.
— Это не храбрость, а дурость, — в сердцах сказал Жакмор. — Не путайте разные вещи. Да и с точки зрения нравственной никакой трусости я тут не вижу. Не любить или разлюбить кого-нибудь — при чем тут вообще смелость или трусость? Так уж оно есть — ни хорошо, ни дурно.
— Мы опять запутаемся, — сказал Анжель. — Каждый раз, когда мы с вами принимаемся рассуждать, нас заносит в непроходимые дебри. Лишняя причина, чтобы я поскорее убрался и не сеял в вас дурные мысли.
— Если вы думаете, что другие сеют хорошие…
— Ах да, простите. Я забыл про вашу пустопорожность. — Анжель засмеялся и снова нырнул в чрево судна. Послышался негромкий рокот, и он выпрямился. — Все в порядке. Можно отплывать. Ничего, все идет как надо. Я уезжаю — и отлично. Она прекрасно вырастит детей одна. Наверняка я был бы несогласен с ее воспитанием, а спорить я не люблю.
Жакмор повесил голову — прозрачная водная линза увеличивала пеструю гальку на дне. Море было спокойно, чуть дышало, волны мерно набегали на берег с тихим влажным причмокиванием.
