На улице вечерело.
— … на мессу — силком, что за безобразие!
— Безобразие! — согласился сидящий на стене черный котище.
Жакмор посмотрел на него. Кот замурлыкал и сузил глаза в вертикальные щелочки.
— Безобразие! — повторил Жакмор, срывая мягкую круглую травинку трубочкой.
Немного отойдя, он оглянулся, еще раз нерешительно посмотрел на кота, но пошел дальше.
17
Воскресенье, 2 сентября
Жакмор, в полной готовности, расхаживал по коридору. Он оделся посолиднее и чувствовал себя неловко, как актер в костюме на пустой сцене. Наконец спустилась нянька.
— Ну и долго же вы, — сказал Жакмор.
— Прихорашивалась, вот и завозилась, — объяснила девушка.
Она и вправду нарядилась хоть куда: белое пикейное выходное платье, черные туфли, черная шляпка и белые нитяные перчатки. В руках затрепанный молитвенник в кожаном переплете. Сияющая физиономия, размалеванные губы. Пышный бюст распирал корсаж, крутые бедра туго натягивали юбку.
— Ну, пошли, — сказал Жакмор.
Они вышли из дома. Девушка так стеснялась и робела, что старалась даже дышать как можно бесшумней.
— Так когда же мы с вами займемся психоанализом? — спросил Жакмор, едва они вышли на дорогу.
Она покосилась на него и покраснела. Вдоль дороги в этом месте рос густой кустарник.
— Можно прямо сейчас, до мессы… — с надеждой пролепетала девушка.
Психиатр мигом уразумел, как было истолковано его предложение. Дрожь пробежала по его телу, даже рыжая борода затряслась. Твердой рукой он взял девушку под локоть и повел к обочине. Пробраться сквозь живую изгородь было непросто, Жакмор изодрал колючками свой роскошный наряд.
Наконец они оказались в укромном местечке на краю поля. Служанка бережно сняла шляпу.
— Не дай Бог помнется, — сказала она. — И потом, как же мы здесь — у меня же все платье будет в зелени…
— Станьте на четвереньки, — посоветовал Жакмор.
— Само собой, — ответила девушка, как будто иначе и быть не могло.
Психиатр приступил к делу. Плоский затылок служанки мотался взад и вперед. Из небрежной прически выбились и развевались на ветру светлые патлы. От нее пахло крепким потом, но Жакмору, не имевшему такого рода практики с самого прибытия, этот запах был даже приятен. Под конец, движимый естественным человеколюбием, он принял меры, чтобы не сделать ребенка.
В церковь они почти не опоздали — месса только началась. Судя по количеству экипажей и телег, народу собралось порядочно. На ступеньках Жакмор оглянулся на раскрасневшуюся девушку.
— Вечером приходить? — с легким смущением спросила она.
