Вскочив на ноги, аббат радостно расхохотался и бросился бежать. Но впереди была довольно прочная стена, и надзиратель настиг его без особого труда.
— А вы двуличны, брат мой, — сказал надзиратель. — Подпишите-ка бумагу.
— Давайте не будем ничего подписывать, — откликнулся аббат. — Объявляю индульгенцию на две недели.
— Еще чего! — сказал надзиратель.
— Ну ладно, — сказал аббат. — Подпишу…
Надзиратель вырвал из своего блокнота уже заполненный листок и протянул Иоанчику карандаш. Делать было нечего — аббат подписал и направился к камере Клода Леона. Ключ оказался в замке, замок щелкнул, и дверь отворилась.
Клод Леон сидел на постели и размышлял. Солнечный лучик проникал к нему через отверстие от выломанного прута, кружил по камере и уходил в толчок.
— Здравствуйте, святой отец, — сказал Клод Леон, завидев аббата.
— Здравствуйте, дитя мое.
— Надеюсь, моя мама здорова? — спросил Клод Леон.
— Разумеется, — ответил Иоанчик.
— На меня снизошла Божья благодать, — сказал Клод Леон. Он провел рукой по затылку. — Потрогайте. — добавил он.
Аббат потрогал.
— Ну и ну! — воскликнул он. — Я вижу, она на вас просто-таки обрушилась…
— Слава Богу! — сказал Клод Леон. — Я хотел бы исповедаться. Я хочу предстать перед Создателем с чистой душой.
— …После стирки в «Персиле» забудьте о мыле! — проговорили они хором, как и подобает по католическому обряду, после чего осенили себя крестом самым что ни на есть обычным образом.
— Но ведь ни о каком расповешивании речь еще не шла! — сказал аббат.
— Я убил человека, — напомнил Клод. — К тому же он был велосипедистом.
— Вы еще не знаете… — сказал аббат. — Я говорил с вашим адвокатом. Велосипедист оказался конформистом!
— Тем не менее я его убил, — возразил Клод.
— Но Сакнюссем согласился дать показания в вашу пользу!
— Мне в этой жизни уже ничего не надо.
— Сын мой! Вы не можете не учитывать того, что велосипедист этот был врагом нашей святой матери Церкви, рогатой и пузатой…
— Но когда я его убивал, на меня Благодать еще не снизошла… — сказал Клод.
— Пустяки! — успокоил его аббат. — Мы вас все равно отсюда вытащим.
— Зачем? — спросил Клод. — Я хочу стать отшельником. А для этого лучше тюрьмы места нет.
— Хотите быть отшельником? Прекрасно! — воскликнул аббат. — Завтра же вы выйдете отсюда. Епископ накоротке с директором тюрьмы.
— А где еще я могу быть отшельником? — сказал Клод. — Мне здесь так хорошо!
— Да вы не переживайте, — успокоил его аббат. — Мы вам что-нибудь еще более мерзкое подыщем.
