Она опять зажмурилась и попробовала снова, на сей раз уже гораздо осторожнее.
Ей по-прежнему было страшно, но теперь она знала, с чем столкнется, и была готова.
Пустота. Падение. Ничто.
Потом — крохотная светящаяся точка в темноте. И это была она сама, Пенна. То, что осталось от ее личности, практически полностью поглощенной и растворенной Тзаттогом.
Пенна устремилась к этой точке. Ее движение было стремительным и все же томительно долгим. Она настигала недостижимое, она пыталась проникнуть туда, куда проникнуть было невозможно.
И внезапно — в единое мгновение — ей это удалось. Ее объял нестерпимый свет, настолько яркий, что он причинял острую боль всему ее существу.
Все воспоминания разом набросились на Пенну, как дикие звери на добычу. Они рвали ее зубами, терзали когтями, впивались в ее душу, точно лютые враги, ненавидящие ее много лет и наконец дорвавшиеся до мести.
Она закричала, и не услышала своего голоса. Ее крик терялся в бесконечности.
Она снова видела себя — нет, не ребенком, четырнадцатилетней девочкой. Подобранная на болотах безродная сирота, выращенная солдатами, она пришла к отрядному магу и попросила изменить ее плоть — таким образом, чтобы она могла сражаться, стать воином, как и ее товарищи. Ее больше не устраивала роль отрядной любимицы, девочки, которая могла при случае приготовить еду или посидеть с ранеными, поговорить с ними. Ей хотелось гораздо большего.
Отрядный маг сперва отговаривался… Новая, измененная Пенна поняла, почему он боялся прикасаться к ней магией.
Потому что она уже была сильно изменена. Потому что она являлась вовсе не тем, чем выглядела. Отрядный маг немало потрудился над ней. Ему пришлось нелегко.
Она могла сейчас дословно воспроизвести свой последний разговор с тем человеком.
«Скоро я уйду из этого мира», — сказал отрядный маг своей любимице.
«Все мы смертны, — ответила она тогда, — но час нашей смерти известен лишь Архаалю».
А он рассказал ей о своем прошлом.
«Я никогда не отличался большими способностями к магии… Я был самым обычным мальчишкой. У меня даже было счастливое детство».
Лишь сейчас она стала понимать, почему он смущался, рассказывая об этом. Нет, вовсе не потому, что многие с такой тоской говорили о жизни, бывшей до Катаклизма… Отрядный маг упоминал своих родителей — состоятельных людей, которые были уничтожены Катаклизмом. Прибавил поспешно: «Катаклизм был неизбежен, он был меньшим злом — но все же злом…»
И еще он признался в том, что всегда был не слишком хорошим магом. Не обладал ни особыми дарованиями, ни глубокими познаниями в магии.
