— Заодно скажи им, что завтра у тебя два приема с приворотом, и еще заговор на супружескую верность! И еще скажи своим духам, что если этих клиенток завтра не принять, они уйдут к конкурентам!
— Давай решать проблемы по мере их поступления, — Ирина широко улыбнулась. — До встречи, Викуль.
* * *
В мужской раздевалке, где пахло резиной и носками, неожиданно сделалось очень тесно. Антон безнадежно посмотрел направо, налево; противная тяжесть в животе и слабость в коленках мешали сосредоточиться. Теперь он понял, почему ребята из его класса не спешили входить в раздевалку — чего-то ждали снаружи, пили воду, делали вид, что заняты.
Предатели.
В раздевалке собрались пацаны из класса «Б». Человек пять Пининых дружков взяли жертву в кольцо, прочие, не столь боевые, сидели на скамейках вдоль стен, неторопливо меняя обувь.
Пиня смотрел, прищурившись, сложив руки на груди, вроде бы ни к чему не причастный. Учителя обожали Пиню и считали интеллектуалом; на общешкольном собрании математичка говорила, чуть не захлебываясь: «Одиннадцатый „Б“ — такой сильный класс! Такой дружный, сплоченный класс! У ребят такие достойные лидеры!»
— Ты что ей дал? — губы достойного лидера едва шевелились.
— Книжку, — сказал Антон, пытаясь заставить себя разозлиться, но не чувствуя ничего, кроме страха и стыда. — А что?
— Какую книжку?
— Терри Пратчетта, — Антону не следовало отвечать, но он не смог вовремя остановиться.
— Идиот, — Пиня легонько сплюнул ему на лацкан. — Ты бы еще Паоло Коэльо ей притащил.
— А что?!
Пиня подловил его на движении и молниеносно схватил за нос, будто тисками. Антон попытался оторвать от себя его руку — очень твердую, уверенную, мускулистую; пальцы на носу сжались сильнее. Антон задергался: унизительно и очень больно.
— Засунь свои книжки себе в жопу, — сказал Пиня. — Еще раз подкатишь к Алине — яйца оторву. Понял, очкарик?
* * *
— Очкарик, — сказал демон. — Это особая примета.
Ирина сидела перед монитором, на который была выведена темная фотография. Сейчас, при внимательном рассмотрении, ясно видна была дужка очков за ухом сидящего.
— В принципе, есть фрагмент лица, — бормотал демон. — Я бы мог его узнать… Наверное. Лоб обыкновенный. Прямой. Скулы… нормальные. Ну-ка, возьми карандаш!
Она испортила один лист бумаги, потом другой, потом третий. Отовсюду таращились невнятные рожи, похожие одновременно на фотороботы «их разыскивает милиция» и детские картинки «мой любимый папа». На каждом листе помещалось по пять-шесть таких морд, и ни одна не удовлетворила демона:
