Но главное, конечно, — описание выступления советских гостей, на которое явилось много разного народа, в основном эмигранты, ожидавшие правды о перестройке, а советские писатели скормили им вместо правды, по выражению Войновича, «свою мякину».
После выступления Чухонцева, рассказывает Войнович, он прямо сказал своему бывшему другу, что разочарован его враньем, а Чухонцев в ответ «начал лепетать что-то жалкое. Что никогда не был в Америке, а если будет прямо отвечать на задаваемые вопросы, его сюда больше никогда не пустят», и признался, что их инструктировали перед поездкой.
Зная неплохо Олега Чухонцева, с присущим ему чувством собственного достоинства, я понимала, что никакой «инструктаж» он бы не стал выполнять (скорей уж отказался от поездки), а стало быть, и не имел нужды ни оправдываться, ни «лепетать что-то жалкое». Но все же решила порасспросить Чухонцева, что он помнит об этой поездке.
Как я и предполагала, Чухонцев сказал, что весь его диалог с Войновичем — исключительно плод воображения мемуариста и никакого отношения к действительности не имеет. Никакого «инструктажа» перед поездкой не было, и каяться ему перед Войновичем было решительно не в чем. Говорил же Чухонцев ровно то, что думал.
А вот думал он, видимо, не совсем то, что хотелось бы слышать Войновичу. Странно только, что защищающий плюрализм мнений Войнович совершенно тоталитарным образом склонен оценивать чужое мнение не как чужое (с которым можно спорить), а как вранье. Чухонцев утверждал, что журнал «Новый мир» в настоящее время печатает то, что хочет. Войнович же считал это ложью, направленной против него лично.
«Если в России все хорошо и печатают вообще все или все достойное, это значит, что у меня тоже там все в порядке, что меня тоже там печатают, или то, что я пишу, как правильно утверждал Залыгин, не достойно того, чтобы быть там напечатанным».
История конфликта с Залыгиным тоже изложена Войновичем — несколькими страницами ранее. В марте 1987 года Войнович послал Залыгину, ставшему главным редактором «Нового мира», рассказ «Путем взаимной переписки», готовившийся к публикации в «Новом мире» двадцать лет назад. Письмо было корректное и дружелюбное. Рассказ «Путем взаимной переписки», на мой взгляд, один из лучших у Войновича. Комическая история младшего сержанта Ивана Алтынника, любителя заочной переписки, решившего во время командировки по дороге заглянуть к одной из своих многочисленных «заочниц» (оказавшейся не молодой женщиной, как на фотографии, а зрелой теткой с взрослым сыном), где его опоили водкой, насильно женили, и, как выяснилось, навсегда, оборачивается драмой разбитой человеческой жизни. Это как раз тот смех сквозь неведомые миру слезы, о котором говорил Гоголь, — и именно обобщающей силы рассказа скорее всего испугался Твардовский. Или, допустим, она оттолкнула его, советского народолюбца, усмотревшего в рассказе хулу простому народу, заставив начертать на верстке явно несправедливую резолюцию, остановившую публикацию.
