Забыв о том, что между ними произошло, Хайме и Бет, держась за руки, шли рядом с каталкой, на которой везли в операционную их сына. Кто первый протянул навстречу другому руку, они уже не помнили. Их сплетенные пальцы были символом взаимопонимания и уверенности, что там, где это касается их сына, только они могут быть друг другу поддержкой.
Каталка остановилась перед дверями операционной. Они оба поцеловали бледное личико спящего ребенка. Двери закрылись, и они остались одни.
— Давай выйдем, — тихо сказал Хайме и, не дожидаясь ответа Бет, продолжая держать за руку, повел ее в кипарисовую рощицу, где она была накануне вечером.
И вновь тишина и спокойствие окружающего пейзажа поразили ее контрастом с тем сумбуром, который царил в ее душе. Как ей хотелось, чтобы все было по-прежнему. Выздоровел и вернулся бы домой Джейси, не тревожило бы так присутствие Хайме. От сознания тщетности последнего желания у Бет вырвалось сдавленное рыдание.
— Поплачь, Бет, не стесняйся, — сказал Хайме, обнимая ее и прижимая к себе.
Но Бет продолжала сдерживаться, вспомнив вдруг, с какой яростью он воспротивился промелькнувшему между ними чувству. Однако теперь он так заботливо и нежно ее обнимал!
— Сейчас все пройдет, — глотая слезы, проговорила она и взяла протянутый Хайме носовой платок, понимая, что бессильна что-либо изменить… Хайме нежно обнимал мать своего ребенка, а не женщину, которую отверг, хотя все еще испытывал к ней влечение.
— Бет, не надо сдерживаться, поплачь, — мягко уговаривал ее Хайме.
— Нет, надо… — Она ведь просто Бет, а не два разных существа, в которые он ее превратил! — Боюсь, не смогу остановиться, если расплачусь… Извини.
— Извинить? — Хайме взглянул на нее с нежной улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание. — Я что-то не помню, чтобы я просил у тебя извинения, когда прошлой ночью был в таком же состоянии.
Бет вся напряглась и высвободилась из его объятий.
— Я… плохо помню, что было вчера ночью, — неуверенно ответила она. — Не могу поверить, что совершила такую глупость. Я и в лучшие-то времена пью редко, тем более после приема успокоительного.
— А мне надо было быть порасторопней и отобрать у тебя бокал, — усмехнулся Хайме. — Хотя признаюсь, я думал, ты собираешься выплеснуть коньяк мне в лицо.
