Сняв трубку, Изабелла назвала свой номер. В таких случаях Кэт всегда прерывала ее. «Я знаю твой номер, — говорила она. — Я только что его набрала». Однако, к облегчению Изабеллы, это была не ее племянница, а Гай Пеплоу.
— Мне жаль, что ты не получила ту картину, — сказал он. — Я скрестил за тебя пальцы.
— Такое бывает на аукционах, — заметила Изабелла. — И несомненно, в один прекрасный день шанс еще раз представится.
Гай рассмеялся:
— Верные слова. Ты как в воду глядела. Вообще-то шанс представился прямо сейчас — если это тебя интересует. Конечно, не эта картина Мак-Иннеса, а другая. Так ты интересуешься?
Изабелла ответила, что интересуется. Но картина находится на аукционе?
— Нет. Кое-кто принес ее в галерею и хочет, чтобы мы выставили ее на комиссию.
Изабелла задумалась. Ей интересно было взглянуть на картину, но она не знала, захочется ли ее покупать. Картина, которую она упустила на аукционе, была особой из-за ее связи с маленьким этюдом, который уже принадлежал Изабелле. У нее не было желания покупать Мак-Иннеса только потому, что это Мак-Иннес.
— Хорошо, — наконец ответила она. — Я как-нибудь взгляну на нее на днях.
Она почувствовала замешательство Гая на другом конце провода.
— Прости, что тороплю тебя, — сказал он, — но думаю, тебе следует сделать это побыстрее. Сегодня, чуть позже, ко мне кое-кто зайдет, чтобы взглянуть на другие работы, но его может заинтересовать и эта. Он подбирает картины для одного коллекционера в Палм-Бич. Это именно такого рода произведение, которые любит его клиент во Флориде.
Изабелла посмотрела на часы, потом перевела взгляд на рукопись, которую читала.
— Послушай, Гай, я тут занимаюсь одной нудной вещью. Минут через сорок я закончу и тогда смогу к тебе зайти. А можно мне взять с собой Чарли?
Ей ответили, что Чарли будет весьма желанным гостем: никогда не рано начинать приучать малюток к искусству. Потом Изабелла вернулась к рукописи. Она потеряла нить рассуждений, и ей пришлось вернуться на несколько страниц назад. Темой была индивидуальная автономия в семье. С этой статьей что-то не так, подумалось ей. Имеется какая-то странность, которую она никак не может нащупать. И вдруг ее осенило: автор не верит в то, что пишет. Он приводит правильные аргументы и пишет правильные вещи, но просто не верит в это. Она взглянула на титульный лист, где были напечатаны фамилия и учебное заведение. Да, так она и думала. Именно этот философский факультет известен своей радикальной идеологической позицией. У человека, который не разделяет такую позицию, нет никакой надежды получить даже приглашение на собеседование по поводу работы, не говоря уже о том, чтобы получить саму работу на этом факультете. Этот бедняга пишет так, чтобы там его принимали за своего, но сердцем он не с ними: он тайный консерватор! В этой работе он приводит аргументы против семьи, называя ее угрозой индивидуальной автономии, институтом подавления. Такова линия партии, но сам он, вероятно, любит свою семью и считает, что наилучший способ вырастить ребенка, способного стать полноценным членом общества, более того, счастливым человеком, — это чтобы у него были отец и мать. Но в определенных кругах это считается ересью и очень немодной точкой зрения.
