— Объясни.
— О силе тяжести ты должна иметь хотя бы смутное представление… Или еще нет? Тогда с годами узнаешь…
— Да ты просто зациклился на возрасте, — перебила она. — Как это понимать? Утешаешься? Рано нажитый артрит заговариваешь? Что, легче от этого твоему колену? Скажи.
Рассмешила-таки меня. И весело подмигнула.
— Ладно, с силой тяжести, будем считать, разобрались. А подъемная сила — это… это то, что, собственно, и держит машину в воздухе. Она возникает в результате трения воздуха о крылья, которые, в силу их формы и угла по отношению к земле, создают зону высокого давления сверху и пониженного снизу. Растет динамическое давление на поверхность крыла, и, стало быть, падает давление статическое, данное явление подчиняется закону Бернулли, но это уже физика… а в ней я не силен. В общем, примерно восемьдесят процентов нашей подъемной силы составляет это самое пониженное давление под крылом.
— Уф! Понятно.
— Далее, по горизонтали мы имеем силу тяги и лобовое сопротивление. Сила тяги, механическая или же реактивная, — это искусственно созданная сила, призванная преодолеть лобовое сопротивление, то бишь, естественное сопротивление воздуха любому перемещающемуся в нем предмету. Проще говоря, трение.
— Ясно.
— Так вот, когда ты летишь горизонтально и с постоянной скоростью, это значит, что все четыре силы находятся в равновесии. При взлете сила тяги и подъемная сила превышают свои противодействующие. При посадке — наоборот. Вот тебе в общих чертах теория полета.
Нуна сосредоточенно размышляла.
— Величайшее, в сущности, открытие, — заключила она, — это подъемная сила. Но подъемная сила — это ведь тоже сопротивление? Она возникает от трения воздуха о крылья, так?
— Ну да.
— Похоже на насмешку.
— Насмешка? Физическое явление не может быть насмешкой, оно… просто есть, и все.
— Так ведь… Борясь с противодействующей силой, ты создаешь ту, что тебе нужна. Прямо извращение какое-то получается? Нет сопротивления — нет и полета… Это выбор.
Сам я никогда не рассматривал этот вопрос с экзистенциальной точки зрения, но ход ее мысли мне понравился.
— Быстро схватываешь, — кивнул я.
Она улыбнулась.
— Хорошо объясняешь, просто отлично для тупого пилота… с артритом.
Мы долго смотрели на самолетик, пока он, мигнув, не скрылся за горизонтом.
— Итак, почему же вы расстались, ты и сестра Тристана?
Вопрос застал меня врасплох. Я не видел связи с теорией полета или видел ее слишком ясно.
— Моника.
— Ага, Моника.
