Однажды утром, когда Тристан еще давил храпака после вчерашнего, Нуна вышла из ванной совершенно голая — вся в каплях, с замотанными полотенцем волосами — и уселась рядом со мной на веранде пить кофе. Щекам стало горячо от прихлынувшей крови, я принялся лихорадочно искать, куда девать глаза, а в голове крутился вопрос: чего же я все-таки недопонял? Она положила в чашку два кусочка сахара, старательно размешала и расхохоталась. Сумасшедшая девка.
— Видел бы ты свою физиономию, Джек! — фыркнула она.
— Видела бы ты свою…
Я поперхнулся последним словом. Но моя реплика все равно рассмешила ее еще сильнее.
— Но что ты… почему… я… объясни же… — промямлил я с нервным смешком.
— Ну, слава Богу, — произнесла она серьезно.
— Что-что?
— Знаешь, я уж думала, что до тебя никак не достучаться. Ну вот, я удостоилась твоего внимания, теперь ты мне скажешь, наконец, почему уже который день на меня дуешься.
— Я… я на тебя дуюсь?
— Дуешься.
— A-а… я… да нет… ты тут ни при чем.
— Нет, Джек, послушай. Я не хочу становиться между тобой и Тристаном, не хочу быть «той самой девушкой», понимаешь? Я сейчас же уеду, если ты скажешь, и ни капельки на тебя не обижусь. Я же чувствую, тебя грузит, что я здесь, да еще мы с Тристаном, все такое, да еще, чисто гипотетически, может быть… ну, не знаю… треугольник… Тебе это на фиг не надо в твоем… поле зрения — так и скажи. Я уеду, о’кей? Я не хочу мешать, понятно же, что ты не затем сюда ехал, чтобы получить лишние проблемы на свою голову.
— Черт побери, Нуна, никому ты не мешаешь, не говори глупостей… Ты зря принимаешь это на свой счет, со мной бывает. Я просто… отключаюсь.
Я чувствовал себя полнейшим идиотом, сознавая, на кого был похож: на страуса, который удивляется, что его укусили в зад, когда он так хорошо спрятал в песок голову.
— Ты уверен? Или это так, из вежливости? Знаешь, давай без этого, вежливость — ну ее на фиг, договорились?
— Честное слово, ты тут совершенно ни при чем… только очень тебя прошу, прикройся…
Я протянул ей большую вышитую подушку, продолжая смотреть на море, — я только на него и смотрел с той самой минуты, как она села. Открывавшийся вид еще никогда меня так не утомлял, как в то утро. Нуна взяла подушку, озадаченно наморщила лоб.
— Тебе неприятно?
Я схватился за голову.
— Ты спишь с Тристаном, — вырвалось у меня.
— И всего-то… А иначе?
— Что — иначе?
Разговор принимал нехороший оборот. Опасный.
— А иначе — ты бы смотрел?
— Ты красивая… А я гетеросексуал, во всяком случае, был таковым в последний раз, когда проверял.
