— Проваливай, ну! — рявкнул Тристан.
Тип вздрогнул. Я тоже.
— Тристан… расслабься. Он же ничего плохого не делает, просто играет. Он ведь забавный, разве нет?
Тристан мрачно на меня покосился.
— Да уж, обхохочешься! Беда только в том, что он такой забавный весь день.
— Ну…
Я посмотрел в окно.
— Ты перестал принимать лекарства, да, Тристан?
— А ты как думал… уже несколько месяцев.
— Почему?
— Ты что, правда хочешь это обсудить, оно тебе надо, а, Джек?
— Нет.
Я опять посмотрел в окно. Светило солнце. Это обсудить. Всегда одно и то же. Я закурил. Псих с леденцами пялился на меня. Я выпустил дым красивым колечком, устремившимся к потолку, и улыбнулся ему, приглашая полюбоваться. Он хихикнул с заговорщицким видом. Тристан, уткнувшись в принесенную мной газету, изучал биржевые котировки и покусывал нижнюю губу.
— Плохие новости?
— Ох, Джек… Если б ты знал, сколько я потерял за последние три дня, тебе бы дурно стало.
— И сколько же?
— Даже считать не хочу. Черт, черт, черт…
— Принимал бы лекарства, дурило. Доу Джонс не может ждать, пока ты переживешь свой очередной психоз…
— Да не Доу Джонс, Насдак. И потом, «психоз» — не тот термин, Джек. Они называют это…
— Плевать. Ну, так сколько? Мне интересно. Десять тысяч? Двадцать?
Он посмотрел на меня с презрением.
— Я потерял больше, чем ты заработал за три года, Джек. О’кей?
Я расхохотался. Денек и впрямь выдался на славу.
— Вот и отлично. Впредь будет тебе наука, не психуй.
— Иди ты на хер, Джек. Кстати, заметь, моему психическому равновесию это вовсе не способствует.
— Наоборот, дурачок! Это вернет тебя с облаков на землю.
Он недоверчиво прищурился.
— Тебе что, не сказали, что со мной нужно поделикатнее? Только этого мне не хватало — чтобы мой любезный зятек явился тыкать меня носом в дерьмо… Сестрица узнает — убьет тебя.
— Уже, Тристан. А твоя сестрица, кстати, давно плевать хотела на это твое… равновесие.
— А тебе, значит, все еще не надоело.
— Черт его знает… Так что, забрать тебя отсюда?
— Боюсь, не получится. Они хотят меня еще понаблюдать, и потом, тот парень из бара наверняка подал жалобу.
Я бросил взгляд на остатки его обеда. Интересно, как можно рассчитывать поправить здоровье при таком питании: пюре, белый хлеб, три горошины и серый стейк? Попадешь в больницу со сломанной ногой, а выпишешься с язвой желудка. Определенная экономическая логика в этом есть, ну да бог с ней.
— О’кей, значит, хочешь остаться? — спросил я и затушил окурок в пюре.
— Нет, — он сглотнул, превозмогая тошноту, — сваливаем.
