Еще не успев стать мужчиной, он щедро наделен знаниями, опережающими его возраст, и обнаруживает дар мудрости. Поэтому, говоря о том, сколько ему лет, нельзя просто считать года и ожидать времени зрелости, ибо по знаниям он уже мужчина, а по величию — властелин».
Примечательная и тонкая характеристика, которую нельзя игнорировать, как похвалу придворного льстеца: на протяжении жизни Фридрих удивительным образом проявил упомянутые здесь таланты и склонности характера, как положительные, так и отрицательные.
После катастрофы в Парме в 1208 году пятнадцатилетний юноша проскакал огромное расстояние от пылающего лагеря Виктория до Борго-Сан-Домино и далее до Кремоны, куда он прибыл поздней ночью, с рассвета находясь в седле и «совершенно не упав духом», как уверяет летописец.
Его неистовый гнев при известии о событиях в Витербо описывает кардинал Райнер Витербоский: «Подобно львице, у которой отобрали детеныша, и медведице, у которой похитили медвежат, он вспылил. Словно ураган, бушующий в ночи, он поспешил, охваченный пламенем гнева, на уничтожение города, как простой гонец, без всякой королевской пышности. Король прискакал на красном коне, дабы лишить эту землю мира…» «Однажды в воскресенье, — пишет Э. Канторович, — войска императора приступили к штурму… Император лично возглавил одно из подразделений… Несмотря на ожесточенную атаку, император в гневе спрыгнул с коня и, схватив острый меч, устремился вперед».
Пятидесятилетний мужчина реагирует именно так, как наш автор письма описывает двенадцатилетнего подростка: «Затем он выхватывает меч и приходит в дикую ярость, как будто хочет вонзить его в противника».
Когда автор письма вспоминает о жестоком обхождении с королем и размышляет о том, что свобода, которую тот получит, часто будет выходить за рамки дозволенного, то мы можем видеть пример, подтверждающий это предположение, в одном из эпизодов войны с сарацинами в 1222 году. Фридрих осадил главную крепость сарацин Ято. Его противник, эмир Ибн-Аббад, вместе с двумя сыновьями поспешил покориться императору и просить у него пощады. Император, разгневанный мятежным эмиром, своим поведением заставляет вспомнить приступы ярости царственного ребенка.
Эмир вошел в шатер императора и бросился ему в ноги. Император, увидев его, так сильно пнул эмира, что разорвал ему весь бок острой шпорой. А спустя две недели приказал повесить эмира и его сыновей как бунтовщиков. Внимательный автор письма справедливо увидел и отметил черты характера императора.
