Затем началось вторжение в Сицилию. Наша часть хорошо подготовила эту операцию, и мы испытывали большое удовлетворение. В конце июля, когда наши войска в Сицилии занимались ликвидацией последних остатков нацистов, мой командующий получил от военного министерства приказ командировать меня в Соединенные Штаты для консультации по вопросу о реорганизации разведывательной службы. Одновременно с Тихоокеанского театра был вызван полковник Карл Полифка, выполнявший работу, аналогичную моей. Мне предстояло провести в Вашингтоне август и сентябрь, и, хотя мне жаль было покидать свою часть, я рад был возможности повидать отца, мать и всех остальных членов семьи.
В военном министерстве мне была поручена очень интересная работа, имевшая большое значение для наших дальнейших разведывательных операций. К счастью, у меня все же осталось время, чтобы несколько раз встретиться с отцом. Он выглядел хуже, чем я ожидал: заметно состарился, даже по сравнению с тем, каким он был всего полгода назад в Касабланке; к тому же летом у него снова началось воспаление лобных пазух. И все же он был в очень хорошем настроении. Он был проникнут поразительно спокойной уверенностью в военном успехе союзников. Обычно я урывал время, чтобы заглянуть к нему либо после его завтрака, часов с девяти до десяти утра, либо попозже вечером, около одиннадцати, после ухода последнего посетителя.
Он так ясно представлял себе весь ход войны, что брался даже назвать срок окончательной победы.
Однажды вечером, в сентябре, он назвал мне этот срок:
— В Европе победа придет к концу 1944 г.
От удивления я присвистнул.
— Посмотри, как Красная Армия нажимает на центральном фронте.
— Но подумай — конец 1944 года!
— Конечно, если только мы сумеем нанести во Франции достаточно сильный и быстрый удар.
— Во Франции? — переспросил я не без задней мысли.
Он был невозмутим.
— Не знаю, — сказал он, — это было бы естественно. Но вполне возможно, что это будет в Голландии. А, может быть, и в Германии или в Норвегии. Не знаю. — Его лицо было совершенно непроницаемым.
— А как с Японией? Ведь прыжки с острова на остров требуют много времени… Конец 1946 г.?
— Ничего подобного. Конец 1945 г. Самое позднее — начало 1946 г. Подумай только, ведь когда Гитлер будет разгромлен, и мы сможем обрушить на Японию все, все, чем мы располагаем, — на что ей тогда еще надеяться?
— А что будут делать англичане? А русские? Будут помогать нам или зализывать свои раны?
