Но к тому, что произошло в действительности, никто не был готов. Опрокидывающего удара не получилось. Русская армия захлебнулась в крови и начала отползать назад без танков, снарядов и самолетов.
Штаб фронта находился в Минске, и там долгое время никто не знал доподлинно, что творится на передовой. Поэтому большинство штабистов изображали удивление и недоверчивость.
Некоторые из них, еще вчера млевшие от близости высоких чинов, сегодня сидели, как нашкодившие ученики, или заглядывали в глаза сослуживцам, точно там, в этих глазах, заключался ответ на кошмарные вопросы и надежда на спасение.
Штаб кипел. И… бездействовал. Приказы по большей части не доходили в сражающиеся войска. Директивы из Минска выстреливались в воздух. Но обратной связи не получалось. И это чувствовалось всеми.
Телефонная проводная связь, работавшая безукоризненно в мирное время, отказала в первые мгновения войны, а если быть точным, задолго до ее начала — за несколько часов. В ночь перед вторжением на сотнях километров телефонные линии были повалены просочившимися через границу диверсионными группами. У немцев в это время четко действовала радиосвязь, которая в Красной Армии едва разворачивалась. Хотя важность радиосвязи накануне войны понимали все.
Что делает войско грозной силой? Помимо оружия? Связь! Возможность энергичного взаимодействия, маневра. Без этого любое оружие теряет изначальную мощь, а часто превращается в обузу, мешающую бежать.
Извечная привычка российских чиновников к спокойной жизни, свойственная и высокопоставленным военным лицам, не впервой ставила многочисленную, насыщенную оружием армию на грань поражения. Трагедия, слезы и боль миллионов людей, обреченных на гибель, огромные пространства, захваченные врагом, сожженные города и села оправдывают и более резкие слова в адрес российских вседержителей. Сколько еще и дальше будет русский человек пугаться и терпеть от неразберихи и жалкого лепета, который начинают издавать с приходом беды всевластные обеспеченные начальники, еще накануне сиявшие уверенностью и благочестием?!
Какое вторжение еще придется пережить подобным же образом, как это было страшным летом сорок первого?
Ну, кажется, будь солдаты трусами, будь народ жалок и податлив оккупанту. Так ведь нет! Передовые заставы насмерть схватились с наступающим врагом при полном его превосходстве. Без патронов, без артиллерийской поддержки. Не говоря уже про небо, откуда сыпались бомбы. А начальство металось, отдавало истерические приказы, которых никто не слышал. И покуда позволяла обстановка, боролось с трудностями единственными средствами, которые имелись в избытке, — озабоченностью и недоумением.
