Сцена была великолепна в своей оригинальности: черные траурные полотнища, огромные букеты искусственных цветов, раскрашенные фотографии президента Мадеро и самого убитого губернатора, а также красные, белые, зеленые электрические лампы.
И где-то внизу, подо всем этим, стоял маленький черный ящик, в котором покоились останки Авраама Гонсалеса.
«Веллада» неторопливо и утомительно шла около двух часов. Местные ораторы декламировали приличные случаю пышные кастильские фразы. Кто-то играл на рояле; потом следовала патриотическая песня, исполняемая писклявым хором школьниц-индианок… Потом соло из «Трубадура» в исполнении жены местного чиновника.
Вилья сидел, устремив взгляд на черный гроб, не шевелясь и не произнеся ни слова. Время от времени он машинально звонил в колокольчик, но в конце концов вдруг не выдержал. Когда какой-то тучный мексиканец огромного роста исполнял на рояле «Ларго» Генделя, Вилья вдруг вскочил, перекинул ноги через барьер ложи, прыгнул на сцену, опустился на колени и поднял небольшой ящик-гроб. Музыка смолкла. Театр онемел. Нежно, словно мать ребенка, обнимая черный гроб, не глядя ни на кого, Вилья опустился по ступенькам в проход Театра.
Все зрители, как по уговору, встали.
А когда Вилья вышел на площадь, безмолвно последовали за ним. Стуча волочившейся по земле саблей, он прошел «между шеренгами ожидавших снаружи солдат и направился к губернаторскому дворцу, где и поставил гроб на приготовленный для него усыпанный цветами стол в приемном зале. Свечи бросали слабый свет на стол, освещая лишь небольшой круг. Двери были забиты безмолвной толпой.
Вилья отстегнул саблю и швырнул ее в угол. Она с лязгом упала на пол.
Вилья взял со стола винтовку и, отыскав глазами Джека, позвал его к себе. Джек подошел.
— Слушаю вас, мой генерал.
Вилья взял еще одну винтовку, протянул Джеку.
— Ты хорошо воевал, курносый. Вставай рядом!
Четыре человека стояли около гроба в почетном карауле: Вилья, Джек, Гино Терека и Чава Гонсалес со своими ногами, все еще замотанными в бинты.
Артиллерийский корпус армии Вильи по договоренности с губернатором решил вручить своему вождю Золотую медаль за героизм на поле сражения.
В приемном зале губернаторского Дворца, украшенном огромными люстрами, тяжелыми малиновыми портьерами и кричащими американскими обоями, стоял губернаторский трон. Это позолоченное кресло с подлокотниками наподобие львиных лап стояло на возвышении под малиновым бархатным балдахином, увенчанным деревянной позолоченной короной.
