Вдали показалась вторая автомашина. Она остановилась рядом с первой. Встреча, рапорт.
— Читайте указ, — распорядился Куцевалов, обращаясь к начальнику отдела кадров.
Тот вышел вперед, принял положение «смирно» и четко начал:
— «Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР».
Все замерли.
— «..Наградить младшего лейтенанта Ковзана Бориса Ивановича орденом Ленина».
«Ковзан, Ковзан, — заметались мои мысли. — Это же тот самый Борис Ковзан, за которым меня послали вместо погибшего Ноздрачева. «Черные стрелы», «приманка», Конев, Груздев…»
Среднего роста, худой, с широкими скулами, Борис Ковзан, получив орден Ленина, отчеканил: «Служу Советскому Союзу».
Глядя на героя, отчетливо вспомнил о его подвиге…Истребительный полк перелетал на Северо-Западный фронт. Замыкающим шел Борис Ковзан. Вдруг он заметил «юнкерса». Что делать — бить фашиста или идти вместе с полком? Борис отвалил от строя и бросился на «юнкерса». Атака, вторая, третья… Боеприпасы кончались, а вражеский самолет продолжал лететь. Тогда Ковзан смело пошел на сближение и винтом своего истребителя отрубил хвост вражескому бомбардировщику. «Юнкере» свалился на землю. В результате тарана у самолета Ковзана погнулись лопасти винта. Продолжать полет было уже нельзя, и Борис пошел на вынужденную посадку.
Кстати сказать, за время Великой Отечественной войны Борис Ковзан четыре раза таранил фашистские самолеты и всегда оставался невредимым.
…Один за другим летчики выходят из строя, получают награды и возвращаются на место. Истребители-Штурмовики…
Доходит очередь и до нас. Орден Красного Знамени получают Куликов и Голованов. Красной Звездой награждаются летчики Евтушенко и Емельянов, комиссар Коротков.
Я замер в ожидании. Сердце колотится.
Вдруг слышу:
— Старший сержант Шмелев!
Не чувствуя под собой ног, выхожу из строя и принимаю из рук командующего коробочку с орденом Красной Звезды.
Когда строй был распущен, Коротков подошел к нам и тепло поздравил каждого. Мне и Емельянову он лично прикрепил ордена на грудь. Мы тоже от души поздравили комиссара.
— Теперь — домой, и как можно скорей! И вот мы на своем аэродроме в Толокнянце. Комиссар опять рядом с нами, летчиками. Развернув газету, он говорит:
— Послушайте, как хорошо и верно написано:
Суровой тропой бесстрашья
К победной черте веди,
Звезда на кремлевской башне,
Звезда на моей фуражке,
Звезда на моей груди!
— Здорово! — соглашается Емельянов. — Но не худо было бы получить еще по квадратику в каждую петлицу.
