Пол привязал десять самых длинных волосков гривы льва к длинной палке и разделив на три пучка, стал заплетать косичку. Пока он это делал, я ломал мелкие сухие палочки и рвал оставшуюся шерсть. Когда косичка была доплетена до половины, я пошёл к большому дереву и отломил большой кусок светло-синей коры. Вернувшись, я положил всё легко-воспломиняемое топливо на кору. Дождавшись доплетённой косички, мы вдвоём согнули палку, и пока я держал её своим 20 килограмовым телом, Пол накинул петлю на маленький сучок с другого конца палки.
Получилось подобие лука. Пол, словно смычёк, прижал одну из палочек к тетиве, и накрутил её. Потом он отломил кусок коры и стал добывать огонь, держа крутящуюся палочку корой сверху. Он водил смычком вперёд назад, а накрученная на тетиву круглая палочка, с шелестом крутилась готовя себе углубление, которое она будет нагревать трением.
Пол кидал на меня победный взгляд, и высунув язык на бок и вытирая пот на своём лице, быстро водил рукой. Через три минуты показался едва заметный дымок. Пол так обрадовался, что отвлёкся, и палка выкрутилась из смычка и улетела далеко вперёд. Я пошёл её искать. Потом я вернулся, вытер слегка обуглившийся, отполированный кончик своей рубашкой и заменил расстроенного Пола.
Пол ушёл в сторону леса. Уже через 5 минут, я подбрасывал веточки в небольшой огонь, который пожирал львиную шерсть. Как только огонь начал кушать маленькую веточку, я обрадовался и расслабился. Мы добыли огонь! Теперь мы сможем зажарить рыбу и вкусно покушать. Мы с самого утра ничего не ели, а сейчас солнце уже близится к закату. Становилось прохладно, поэтому огонь был очень кстати.
Пол вернулся с охапкой синего хвороста. Он стал подбрасывать ветки в огонь, а затем пошёл за дровами снова. Когда он вернулся, мы заострили сучки на камне и пошли на рыбалку. Наивная рыба, по прежнему приплывала в наши руки сама и мы, научившись хватать её так, чтобы она не выскальзывала, вытаскивали её на траву. Мы поймали шесть толстых рыбёшек и отнесли их снова к воде.
Лев к тому времени затих и дерево над ним перестало шелестеть и дёргаться. Пытаясь отключить свою брезгливость, мы втыкали в живую рыбу заострённые палки и выпускали кишки. Мне кажется, к этому никогда невозможно привыкнуть, когда ты втыкаешь инородные предметы в живую плоть, а она отзывается судорогами. Я мысленно благодарил Бога, за эту первую пищу на чужой планете. Я почему-то был уверен, что рыба съедобная. Хотя замолкший лев, наводил на другие размышления.
