Короткий проезд на машине — и мы на колхозном огороде. Ничем не огороженный, он раскинулся вдоль горного кряжа широкой и длинной полосой. Среди лопушистой светло-зеленой листвы много было свежих, изогнутых полумесяцем огурцов.
Рядом с огуречным полем — помидоры. Кругом — ни души. Видать, недавно урожай сняли и поля опустели. Даже сторожа под навесом, где обычно высятся штабеля желтых пустых ящиков, не было. А над широкой долиной, над живым и щедрым ее изумрудом спокойно сияло солнце, синели горы. Только самая близкая к долине гора была бурая, вся в глубоких и резких морщинах и казалась такой сухой, изнывающей от жажды, что при взгляде на нее становилось сухо во рту.
— А теперь куда? В урочище Овадан? — спросил Ураев перед тем, как сесть в газик.
Я не возражал, и мы помчались на север.
Интересного на нашем пути было много, и ничего не хотелось пропустить.
За селом дорога надвое разделила рыжую от песков и пожелтевших трав степь. На некоторых участках дороги дымился битум, лежавший кучами среди ровного песчаного простора. Кое-где его уже старательна утюжил дорожный каток. Потом по обеим сторонам проселка возникли хозяйственные постройки: слева — коровники и птицефабрика, справа — конюшни. Неподалеку от конюшен, на старом темно-синем люцернике, от которого исходил теплый, медовый запах, паслись стреноженные кони. Заслышав шум мотора, они вскинула головы и, навострив уши, долго провожали нас любопытными взглядами.
Через некоторое время вдали показался высокий, в белых султанах камыш, выросший вдоль длинного земляного вала. Порывистый ветер бросал его в разные стороны, клонил чуть ли не до земли, после чего он долго не мог успокоиться — раскачивался и шумел. Я увидел узкий, едва заметный просвет в стене камыша. Когда мы подъехали вплотную, машина, раздвинув этот просвет, круто наклонилась вниз, и в тот же миг коснулась зыбкого понтонного моста, из-под которого с шумом вырывалась широкая лавина воды, кинувшая нам в глаза ослепительный солнечный блеск. Только теперь я понял, что мы пересекаем Каракумский канал.
Противоположный берег был круче. Взбираясь на него, наш газик, точь-в-точь, как лошадь, вдруг поднялся на дыбы и, оттолкнувшись от понтонов задними колесами, резко выскочил на берег.
И снова — степь, и снова — песок, поросший жесткими желтыми травами.
И в этой просторной степи на самом горизонте постепенно начал всплывать, все увеличиваясь в размерах, какой-то странный оранжевый полукруг, напоминавший восходящую луну.
