Юрий напомнил Толмачеву об одной давней истории.
— Были ребята, да все вышли! Одни бабки по избам. Немцы даже обыски делать перестали — ничего, кроме рваных юбок, не найдешь!
Махнув через пару плетней, пробрались огородами к дому. Александр отпер дверь ключом, лежавшим под половиком у дверей, и они нырнули в сумеречные сени.
— Николай, — вполголоса позвал Александр и сверху, с потолка, глухо ответили:
— Кто с тобой?
— Свой, Токин. Я говорил тебе.
В потолке медленно открылась квадратная ниша, и опустилась легкая лестница. Когда Юрий поднялся по ней вверх, в лицо ударил свет чердачного окна, и он не сразу заметил возле беленой трубы лежку с тулупом и заросшего густой черной бородой человека. Сзади, откуда-то из-под стрехи, выплыло второе лицо. Познакомились. Только по голосам можно было признать, что перед нами сидят ребята не старше их, сверстники, которых война крутанула сильнее.
— Александр говорил, что вы были в лагере, где это?
— Тут, рукой подать. Под Гвоздевкой, — Николай тряхнул головой, словно пытаясь освободиться от лагерных воспоминаний.
— Расскажи подробнее, что это такое.
— Что это такое сейчас, сказать не могу. Мы пробыли там неделю. Нас согнали на огромный луг, где до войны была летняя свиноферма. Большой вонючий пруд, от которого несло за сто верст, и легкие дырявые бараки. Да и не бараки вовсе, а так, закутки, чтоб свиньи не разбежались. Согнали народу видимо-невидимо…
— Тысяч пять было, — подал голос молчаливый спутник Николая.
— А то и больше, — охотно согласился Николай. — Наша колонна пришла, когда бараки были набиты битком, и новоприбывшие сидели и лежали прямо под дождем, пытаясь сохранить под собой хоть клочок сухой земли. На следующий день пригнали несколько грузовиков со столбами и тяжелыми мотками колючей проволоки… Два дня обносили себя оградой, на совесть заматывая колючей проволокой. Какая-то говорящая по-русски сволочь объяснила, что есть дадут лишь после того, как лагерь начнет функционировать, а, значит, высшим начальством будут приняты все работы по обеспечению безопасности. Но и на следующий день еды не дали. Только расстреляли троих, обвиненных в том, что недостаточно надежно произвели оплетку ворот. Хуже всего, не было воды. Пили из свинячьего болота. На запах уже не обращали внимания…
— Через это болото и бежали…
— Там болотина впадает в пруд и проволока лишь сверху пропущена. Решили не ждать, пока все благоустроят, — усмехнулся Николай. — Ночью по горло в дерьме и ушли. Никто не заметил. Там осталось немало парней, готовых на все. Им надо только помочь. Но кто знает, что происходит в лагере?
