Там купола, как янтари
Над старою Москвою…
Он. Любимая! Не говори!
Вот я перед тобою…
Она. Зачем здесь этот инвалид,
Игрушка чьих-то козней!
Беги! Не то тебя велит
Убить супруг мой грозный!
Он. Любимая! Не говори!
Как разошлись дороги!..
Спокойно властвуй и цари!..
И он упал ей в ноги.
Она. Деньгу солдату! Пусть он пьёт!
Не знает сам, что мелет!
Гляди, коли Великий Пётр
Словам твоим поверит!..
Он. Любимая! Не говори!
Уже настало утро!
И поскорей умри, умри.
Та ночь Мариенбурга!
Она. Да, поскорей умри, та ночь!
Умри, то утро боя!
Солдат, ступай отсюда прочь, —
Я не была с тобою.
Ступай, ступай, хромой драгун,
И обо мне — ни звука!
Забудь про то, что ты был юн,
Про свадьбу в доме Глюка.
И пей хоть день, хоть два, хоть три —
Хоть до скончанья света!..
Он. Любимая! Не говори!
Не говори про это!..
1973
В третьем тысячелетье
Автор повести
О позднем Предхиросимье
Позволит себе для спрессовки сюжета
Небольшие сдвиги во времени —
Лет на сто или на двести.
В его повести
Пушкин
Поедет во дворец
В серебристом автомобиле
С крепостным шофёром Савельичем.
За креслом Петра Великого
Будет стоять седой арап Ганнибал —
Негатив постаревшего Пушкина.
Царь в лиловом кафтане
С брызнувшим из рукава
Голландским кружевом
Примет поэта, чтобы дать направление
Образу бунтовщика Пугачёва.
Он предложит Пушкину виски с содовой,
И тот не откажется,
Несмотря на покашливание
Старого эфиопа.
— Что же ты, мин херц? —
Скажет царь,
Пяля рыжий зрачок
И подёргивая левой щекой.
— Вот моё последнее творение,
Государь. —
И Пушкин протянет Петру
Стихи, начинающиеся словами
«На берегу пустынных волн…».
Скажет царь,
Пробежав начало:
— Пишешь недурно,
Ведёшь себя дурно.
И, снова прицелив в поэта рыжий зрачок,
Добавит: — Ужо тебе!..
Он отпустит Пушкина жестом,
И тот, курчавясь, выскочит из кабинета
И легко пролетит
По паркетам смежного зала,
Чуть кивнувши Дантесу,
Дежурному офицеру.
— Шаркуны, ваше величество, —
Гортанно произнесёт эфиоп
Вслед белокурому внуку
И вдруг улыбнётся,
Показывая крепкие зубы
Цвета слоновой кости.
Читатели третьего тысячелетия
Откроют повесть
С тем же отрешённым вниманием,
С каким мы
Рассматриваем евангельские сюжеты
Мастеров Возрождения,
Где за плечами гладковолосых мадонн
В итальянских окнах
Открываются тосканские рощи,
А святой Иосиф
Придерживает стареющей рукой
Вечереющие складки флорентинского плаща.
1973
